Джейн издала едва слышный иронический вздох.
– В его душе нет никакой романтики. Он инженер до мозга костей. Вот с кем мне приходится жить.
– Романтика – мое второе имя, дорогая. – Он похлопал ее по руке, которая держала его за локоть.
Когда они дошли до кондитерской, возникло впечатление, что все слушатели ранние пташки, и, может быть, предположила Нина, глядя, как они приветствуют друг друга, словно старые друзья, они рады снова встретиться. Мэдди и Маргерит обнялись, а Джейн и Маргерит поцеловались в щечку, тогда как Билл и Питер с душевным энтузиазмом обменялись рукопожатием, даже Марсель вымучил улыбку и одобрительно кивнул Питеру, когда все они собрались у стойки, чтобы заказать кофе.
До начала занятий оставалась еще куча времени, а потому они сели и начали болтать с завидной легкостью. Нина, сидевшая между Мэдди и Джейн, так смеялась над жутким валлийским акцентом Мэдди, которая пыталась подражать какому-то персонажу из «Гэвина и Стейси»
[41], что не услышала телефонного звонка, а когда услышала, то было уже слишком поздно. Опа, время уже перевалило за десять, а Себастьян уже пять минут, как отправил ей эсэмэску: «Ты где?»
Еще пять минут у нее ушло на то, чтобы построить всех и провести по коридору. Спускаясь по короткому лестничному пролету в кухню, она чувствовала себя дурной пастушьей собакой. Они никак не могли остановиться и продолжали болтать, занимая свои места на прежних станциях вокруг Себастьяна. Лицо Себастьяна, стоявшего внизу лестничного пролета, напомнило Нине лицо заброшенного ребенка, исключенного из игры ввиду его ущербности, лишенного возможности быть со своими сверстниками.
Прежде чем она успела произнести извинения, он наклонился к ней и прошипел:
– Я хотел получить мои белые курточки до начала занятий.
– Извини, я встретила на улице Джейн и Питера, а потом все оказались здесь, и не было…
– Избавь меня от этих извинений, – вздохнул Себастьян и, изменив выражение лица на приветливое, повернулся к слушателям.
– Всем доброе утро. Надеюсь, день у вас начался хорошо. Итак, сегодня мы переходим к изготовлению моих любимых пирожных из слоеного теста.
И он начал рассказывать историю появления кондитерской выпечки, способов ее наполнения и презентации. Предполагалось, что этот урок в большей степени будет посвящен методикам и практическим навыкам, а в этих делах Нина была осведомлена гораздо лучше. С выпечкой она была на «ты». Холодные руки, холодные жиры, минимальный контакт – правила она знала.
В утренней части урока, пока Себастьян обучал изготовлению слоеного теста, Нина носилась как угорелая, протирала поверхности от просыпавшейся муки, укладывала кухонную утварь, но еще она показала Джейн, как правильно держать скалку, когда ее тесто грозило отправиться через край стола на самостоятельную прогулку. Научила Питера мягче втирать масло в муку и продемонстрировала Мэдди, как обсыпать мукой скалку, чтобы та не прилипала к тесту. Несколько раз, когда она помогала кому-то из них, Нина ловила на себе взгляд Себастьяна, и он ей незаметно кивал, словно говорил: «хорошая работа». Несмотря на все его усилия, Себастьян все еще двигался как черепаха, его перемещения по кухне были медлительными, и он не успевал добраться до слушателя с подсказкой и помощью, прежде чем тесто в их руках приобретет форму груши. Молча возложив эту обязанность на плечи Нины, он все свои силы отдавал Биллу и Маргерит, которые, казалось, очень неплохо представляли, что и как нужно делать. У обоих был опыт в этих делах.
– Хорошая работа, Нина, – сказал Себастьян, когда все ушли в зал на перерыв.
– Спасибо, – ответила она, все еще уязвленная его словесной нахлобучкой. Она отвернулась от него и принялась ставить грязную посуду в раковину, наполненную горячей мыльной водой.
– Я должен перед тобой извиниться. И поблагодарить за то, что присмотрела за мной в тот раз, когда вернулась со мной в отель.
Она пожала плечами, но не повернулась.
– Нина, пожалуйста, посмотри на меня.
Она раздраженно вздохнула, надула губы и, сложив руки на груди, медленно повернулась.
– Извини, я был придирчив сегодня утром.
– Знаешь что, иногда извинения не достигают цели. – Неужели это она сказала? Черт возьми, да. Ее уже достало, что свое дурное настроение он срывает на ней. – А потом «придирчив» – это не оправдание. Я понимаю, что ты раздражаешься, что твоя нога тебя донимает. Но со всеми остальными ты ведешь себя вежливо.
Себастьян соизволил поморщиться.
– Прежде чем ты обидишься на меня еще раз, я собирался сказать, что ты сегодня утром была просто великолепна. Ты предвосхищаешь осложнения и здорово избавляешь меня от лишних движений. Я забыл о том, сколько всего может произойти, когда с тестом работает новичок.
– Как я полагаю, в этой твоей речи где-то скрыт комплимент, – сказала Нина, пытаясь продраться через хитросплетения его слов. Она должна была признать, что он превосходный преподаватель, умеет все терпеливо объяснить и никогда никому (включая и ее) не дает почувствовать себя глупым, если тот задает глупый вопрос.
– Я не шучу. Я так давно не готовил слоеного теста, но у меня это по-прежнему в крови. Так что, если кто-то перебарщивает с добавлением жира в тесто или с количеством воды, мне нужно какое-то время, чтобы отреагировать, а я смотрю – ты уже тут как тут.
– Годы недостаточной квалификации, – сказала Нина с совершенно непроницаемым лицом.
– Тебе так часто удается вкладывать в мои слова смысл противоположный тому, который вкладывал я, что мне кажется, ты делаешь это специально.
– Может быть, потому, что ты часто недооцениваешь меня, – резко сказала Нина, тут же пожалев об этом, когда поняла, что позволила себе выпустить на поверхность свое возмущение несправедливостью по отношению к ней.
– Я никогда не недооценивал тебя, – сказал Себастьян со слегка сконфуженным видом.
Нина посмотрела на него.
– Ты хочешь сказать, что больше не воспринимаешь меня как младшую сестренку Ника.
На его лице мелькнула мучительная гримаса, но он тут же пробормотал:
– Я изо всех сил стараюсь этого не делать.
* * *
Себастьян и Нина стояли в стороне в кухне, тогда как другие собрались вокруг одного из столов, где последние пирожные выстроились на подставке для официальной дегустации в конце дня. Марселя, который только что принес кофе, пригласили попробовать первым.
– Очень хорошо, – сказал он, напустив на себя свой обычный величественный вид и тщательно оглядев пирожные, прежде чем выбрать одно из среднего ряда. – Отлично. Кто его приготовил?
Все рассмеялись, потом Мэдди сказала:
