Она улыбнулась; Алекс бы отлично поладил с ее братьями.
– Позвольте, я сверюсь с моим ежедневником, в нем все расписано по минутам. Вам придется подождать в очереди, будете за Крисом Хемсвортом
[36], который вот уже несколько недель просится на свидание со мной. Вы же сами понимаете, как это нелегко, когда на тебя такой большой спрос.
– А если я вам пообещаю, что обойдется без всяких папарацци?
– Так бы сразу и сказали. Это определенно ставит вас в первые ряды списка.
– Так что насчет ланча?
– Я… – Нина хотела было отказаться. Скорее по привычке, но она устала от сравнения всех мужчин с Себастьяном. Почему не порадовать себя для разнообразия обществом приятного веселого человека? – Это было бы мило. – Она устала от ворчливых, раздражительных мужчин.
Закончив разговор, Нина прошла по рынку в обратном направлении к палатке, на которую обратила внимание прежде. Она широко улыбнулась, увидев в проходе палатку торговца цветами. Ее настроение улучшилось, когда она решила побаловать себя букетиком цветов.
* * *
– Ой, какие замечательные! – сказала Маргерит, когда Нина вошла в кондитерскую, чувствуя себя безоговорочно романтичной француженкой с этой плетеной корзинкой и большим букетом альстремерий на длинном стебле, значительно превышавшем по размерам то, что было у нее на уме первоначально.
– Ты похожа на Красную Шапочку, ограбившую соседскую усадьбу, – сказала Мэдди.
– Да и черт с ней, – сказала Нина, радуясь при виде Мэдди и Маргерит. Она положила у окна букеты сочно-красных, бледно-розовых и кремовых цветов. – А я-то надеялась, что меня примут за Одри и весь французский рынок отдастся мне бесплатно со всей его яркостью и стилем.
– Если хочешь, чтобы приняли, возьми мой берет, – сказала Мэдди, ухмыльнувшись. – Но цветы хорошо смотрятся.
Нина рассмеялась.
– Я собиралась купить всего один букет, но рынок закрывался, а часть цветов была немного повреждена, потому он отдал мне все. Для меня это многовато, поэтому я решила принести их сюда.
– Они здесь будут очень к месту – такие яркие и веселые, – сказала Маргерит. – Прекрасная мысль. Когда я приходила сюда девочкой, цветы здесь меняли каждую неделю. Такие были превосходные экспозиции в великолепной мраморной вазе. Она вот тут стояла. – Маргерит показала на зеркальный альков на противоположной стене. – Интересно, что с ней сталось.
Нина посмотрела на указанное место, но прежде чем она успела что-то сказать в ответ, встряла Мэдди.
– Вот просто-таки идеальное место для цветов. Весь зал сразу становится гораздо приятнее. А то он чуток… опа. – Она скользила глазами по залу, явно не испытывая ни малейшей жалости. – Мой язык иногда живет собственной жизнью.
Нина рассмеялась.
– Ты права. Зал и в самом деле чуток…
Маргерит безмятежно улыбнулась.
– Он видел дни и получше, правда, Марсель?
Марсель прокряхтел что-то в ответ, ставя только что заваренный кофе на столик перед Мэдди.
– О, как раз то, что доктор прописал, – сказала она. – Нина, ты не выпьешь со мной кофейку? Это только вторая чашка у меня за сегодня, а без первой я бы так и не проснулась. Мой движок работает на кофеине и сыре.
Глаза Маргерит удивленно заморгали.
– Для меня и одной утренней чашки многовато. Я на сегодня записана к парикмахеру. – Коротким взмахом руки она дала понять Марселю, что просит счет. – Мне понравилось ваше общество, Мэдди. И вас была рада видеть, Нина. Встретимся еще как-нибудь за утренним кофе или на следующих занятиях. – После чего она обратилась к Марселю, и они быстро заговорили на французском. Он проводил ее до двери, а она по-королевски помахала им на прощание рукой, после чего исчезла из вида.
С Мэдди было так легко, и они провели очень приятные полчаса, и тут Нина вспомнила, что цветы нужно поставить в воду.
– Марсель, у вас есть что-нибудь, во что можно было бы налить воду и поставить цветы?
Он осмотрел букет со своим обычным мрачным выражением лица.
– Я подумала, что они могут немного оживить зал.
– Для этого потребуется нечто большее, чем цветы. – Его губы опять сложились в знакомую форму чернослива. – Может, и есть что-то подходящее в кладовках наверху. – Он костлявым пальцем указал на дверь, которую она не замечала раньше. На двери, как и на всех стенах, имелась рейка, защищая ее от спинок стульев, а краска на ней была такая же, как и всюду на стенах, голубая, отчего дверь и оставалась незаметной. Теперь, подняв голову, Нина увидела, где лестница переходит в комнату за прилавком. Это пространство было остроумно использовано: зеркальная задняя стенка и стеклянные полки образовывали идеальную выставочную площадку, впрочем, выставлены там были только тела двух трупных мух.
– Ух ты. Тайный проход. Ну просто Энид Блайтон
[37], – сказала Мэдди. – Что – рискнем? Или мы сначала, прежде чем отправиться в путь, должны запастись сотней бутылок имбирного пива?
– Я слишком любопытна, чтобы ждать, пока мы наберем провизию для этой экспедиции, – сказала Нина, которую уже одолевал исследовательский зуд. Возможно, этот зуд был следствием ее непомерной любви к «Знаменитой пятерке»
[38]. Чтение было отличным способом спрятаться от непоседливой и шумной обстановки дома.
* * *
– Ух ты, драгоценный клад, – сказала Нина одновременно с Мэдди, которая разочарованным голосом проговорила:
– Ну и хламу же тут.
Они обе рассмеялись, оглядывая первую комнату, в которой оказались, поднявшись наверх по лестнице.
Мэдди показала на разнообразную стоящую здесь и там мебель.
– Судя по всему, этот хлам знал когда-то лучшие времена.
– Ему требуется немного тепла и ласки. – Нина провела рукой по одной из столешниц, подняв облако пыли, заплясавшей в солнечных лучах, проникающих внутрь через незанавешенное окно. – Посмотри, как сделаны ножки, – просто загляденье.
Рядом со столом лежала стопка пожелтевших газет и журналов с рассыпающимися от времени страницами. Нина взяла из любопытства номер «Пари Матч», сдула с него пыль и посмотрела на дату: 1986 год.
– Меня еще и на свете не было, – сказала она, кладя журнал на прежнее место. Она удивленно оглядела комнату. – Как ты думаешь, это тут так всегда и стояло?
