– Все в порядке. Как твои дела, Головорез? Все еще выступаешь за этих говнюков, которые выдают себя за регбийную команду?
Головорез – явно было не самым удачным прозвищем для шеф-повара. Высокомерный, Презрительный, если уж на то пошло, были бы лучше.
– Не говори ничего, приятель. Они были полными олухами против Франции. А я заплатил за билеты немалые деньги.
– Ты что – ездил на «Стад де Франс»?
[1] Ишь ты, удачливый говнюк.
– Не такой уж удачливый, раз эти засранцы проиграли.
– А представь-ка поездку на Калькуттский кубок?
[2] Ты же не хочешь надолго осесть во Франции. Там к тебе могут прилипнуть дурные привычки.
– Тут есть маленькая проблемка.
– Какая? – спросил Ник.
– Я прикован к постели. Поэтому-то и звоню.
Нина сжала губы – кто-то, возможно, назвал бы появившееся на ее лице выражение саркастической улыбкой. Себастьян явно не подозревал, что она слышит их разговор, да Нина и не хотела, чтобы он знал. Послушать их дурацкий диалог, так никто бы и не догадался, что это общаются двое взрослых мужчин, а не пара подростков, хотя такое предположение было бы вполне логично. Она определенно не хотела вспоминать о Себастьяне-подростке или о том, как она из-за него выставила себя полной идиоткой. К несчастью, подростковая любовь к лучшему другу брата, вероятно, худшее, что может случиться в жизни, потому что даже сейчас, десять лет спустя, кто-то в семье время от времени возвращался к этой теме.
– Что случилось?
– Стоило мне выйти за дверь, как я сломал ногу.
– Черт побери, старик. Когда это случилось?
– Дня два назад. На меня свалился один из этих дурацких чемоданов на колесиках. Я упал, а нога в этот момент подвернулась.
– Боже ты мой. А как твой бизнес – в порядке?
– Нет, – прорычал Себастьян. – Всюду полная жопа. Одно из новых мест, которые я прикупил в Париже, оказалось котом в мешке. Предыдущий владелец вел курсы по изготовлению кондитерских изделий и забыл мне сказать, что заключил договор на семинедельный курс, по этому договору уже все расписано и оплачено.
– А отменить сделку ты не можешь? – спросил Ник, включая поворотник и сворачивая с главной дороги на второстепенную, ведущую в деревню.
– К сожалению, я уже принял на себя обязательства. Думал, все будет в порядке, потому что я могу поручить моим подрядчикам начать работы на двух других местах, а на это уйдет пара месяцев, так что дела вполне могли бы идти нормально. И все бы ничего, если бы я не сломал эту чертову ногу.
Нина сжала губы. Обычно она никому не желала несчастий, но Себастьян действовал на нее, как красный цвет на быка. Нет, она злилась не на его успехи, видит бог, он как про́клятый спину гнул, чтобы стать шеф-поваром его собственной маленькой сети ресторанов. Слишком уж гнул, на ее взгляд. Нет, дело было в этом его надменном превосходстве. Каждый раз, когда она сталкивалась с ним на протяжении этих десяти лет, неизменно оказывалась в проигрышном положении. А последний раз был просто унизительный.
– А кого-нибудь найти на эту работу ты не можешь?
– Вряд ли можно кого-то найти за такие короткие сроки. Курсы начинаются на следующей неделе. К тому же на следующие несколько недель мне не нужно ничего, кроме пары свободных ног. Пока с меня не снимут гипс.
– Слушай, Нина могла бы тебе помочь. Ее отправили в отпуск.
Нина выпрямилась на сиденье, вонзившись прищуренным взглядом в своего невероятно глупого братца. У него что – мозги отшибло или что? Почувствовав движение в машине, Ник повернул голову, и она увидела блеск его зубов в темноте – он улыбался ей во весь рот.
– При всем уважении, Ник, твоя сестра – последний человек в мире, которого я бы взял себе в помощники.
Ухмылка Ника потемнела. В машине наступило продолжительное молчание.
Потом Себастьян пробормотал:
– О, черт побери, она там, рядом с тобой, да?
Нина с ледяной улыбкой распрямила плечи.
– Вот уж воистину «черт побери». При всем моем уважении, Себастьян, я бы предпочла кастрировать овец зубами на ферме, чем помогать тебе.
С этими словами она наклонилась, ткнула пальцем в панель управления и отключила телефон.
Глава вторая
Семейная кухня была настоящим ульем – тут все работали, ее мать носилась из угла в угол, надев перчатки-прихватки с цветочным рисунком, большой кухонный стол был накрыт на восьмерых, а на большой плите что-то шипело и пузырилось в сковородах.
– Нина, Ник. Как раз вовремя.
– Ух, как вкусно пахнет, – сказал Ник, бросая ключи от машины на комод к другому разнообразному хламу, который, казалось, накапливался там за один день, сколько бы их мать ни наводила там порядок. Хотя все четверо ее взрослых сыновей в той или иной степени покинули дом, они продолжали считать кухню своей собственностью, что приводило в восторг мать Нины. Ни один из ее отпрысков не заплутал где-нибудь вдали от дома. Ник, который был на два года старше Нины, жил в коттедже по соседству и помогал отцу в работе на ферме и с овцами. Он еще вел холостяцкую жизнь и, казалось, не спешил найти себе жену, а проводил время, испытывая потенциальных кандидаток.
– Садитесь. Наверняка с голоду помираете. А где Дэн и Гейл? Они сказали, что будут пять минут назад.
– Ма, это же Дэн. Он гарантированно опоздает на собственные похороны, – сказал Ник, наскоро чмокая ее в щеку и одновременно снимая шарф.
– Не говори так, – сказала она, вздрогнув. – Они сегодня были заняты в пивоварне и в магазине на ферме. Целый автобус приехал из Северного Уэльса. Бедняжка Кэт.
Линда, мать Нины, сочувственно посмотрела на невестку Нины, ссутулившуюся в конце стола над пустой чашкой кофе. Кэт, которая вышла замуж за их второго по старшинству брата Джонатона, одного из близнецов, подняла светловолосую голову и едва заметным движением безнадежно помахала ей.
– Дурдом какой-то. У нас кончились сконы
[3], и кофе, и ореховое печенье. Не, честно, эти пенсионеры, они как саранча. Можно подумать, что они месяц толком не ели. Всё смели – шкафы пустые.
Мать улыбнулась Нине обеспокоенной полуулыбкой.
Нина застонала, стягивая с себя пальто.
– Не переживай, как только я поем, то быстренько приготовлю тебе партию сконов и торт. А сливочный крем сделаю завтра утром.
