– …В таком случае показан сульфат магния…
– …Тромбоциты и коагуляция в норме, с позвоночником все в порядке.
Мужской голос, громкий и решительный:
– Хорошо, позвони в приемную, скажи, что мы уже в пути, если задержимся – пусть начинают готовиться. Вы сказали, что ближайшие родственники уже в пути?
Она закрыла глаза, чтобы остановить пляшущие перед ней узоры, но желтые и малиновые пятна проникали под веки, а плод с разбитым черепом пялился на нее. Она убила его, теперь был его черед. Непрожитая жизнь. Но если был бы он, то не было бы ни Лорен, ни Алекс. Слишком сложно все собрать. Все сломано, разорвано. Смерть может взять ее, но не ребенка.
– Рут, это Том Фентон, ваш консультант, мы встречались в ЖК. Мы собираемся подготовить вас к экстренному кесареву сечению, потому что у вас преэклампсия. У вас очень высокое кровяное давление, и оно не сбивается. Нам придется вынуть ребенка и плаценту, чтобы вам стало лучше. Вы понимаете?
“Миссис Фернивал, риски действительно есть, и вы должны полностью осознавать опасность деторождения в вашем возрасте. Преэклампсия, эклампсия, инсульт, кровотечение, смерть, конечно же. Материнская смертность”.
Рут открыла глаза. Падали гигантские снежинки, закрывая людей, там так много людей. Но голос консультанта не стихал:
– Рут? Вы готовы дать свое согласие на кесарево сечение?
Какой был правильный ответ на этот раз?
Так легко ошибиться.
Нельзя подделывать подпись.
– Рут, нам нужно действовать быстро. Если вы согласны, скажите “да”.
– Да.
– Мы сообщим вашим родственникам, хорошо?
– Да.
Лицо исчезло, ее катили по коридорам, в лифт и обратно. Липкий топот ног по линолеуму рядом с ней, затем пространство, полное света и низкий гул машин. Рай или ад?
Женский голос:
– Рут, вы в операционной, я сделаю вам спинальную анестезию, так что вы будете в сознании, но ничего не почувствуете во время операции. Мы перевернем вас на бок.
Игла скользит по коже, затем укол в позвоночник; теперь она лежит на спине, чья-то рука касается ноги.
– Лекарства начнут действовать примерно через восемь минут.
* * *
Нижняя половина тела словно наполнилась теплой патокой, она текла через таз, вниз по ногам к пальцам ног. Затем все ощущения ниже поясницы пропали. Голова все еще болела, но уже терпимо. Она открыла глаза: стена из зеленой ткани вздымалась над грудью; она видела, что происходит. Анестезиолог был справа от нее, рядом со стеной из аппаратов; акушерка, стоящая с другой стороны, держала ее за руку и смотрела ей в глаза. Над зеленой стеной ходили маски, глаза и голубые шапочки, будто марионетки, консультант посередине, возвышаясь над всеми остальными. Он говорил тихо; гремел металл, пищали мониторы. Вдруг толчок по онемевшему телу.
Внезапно послышались шаги и разговоры, громкие, отрывистые и настойчивые. Акушерка отпустила руку Рут. Консультант смотрел на анестезиолога.
– У нее сильное кровотечение. Нужно доставать ребенка.
Потом разные голоса:
– Сколько у нас здесь единиц крови?
– Две.
– Сильное кровотечение. Нам нужен амортизатор. Быстро!
Фигура поплыла к двери. Скольжение. Падение. Она карабкается вверх, халат, темный и мокрый, прилипает к телу. Ее кровь.
– Давай, вперед!
“Послеродовое кровотечение – осложнение, при котором роженица за считаные минуты истекает кровью”.
– Рут, посмотрите на меня. Просто сосредоточьтесь на мне. – Акушерка взяла ее за руку и двинулась, чтобы закрыть от нее кровь.
Консультант говорил: “ДЕРЖИ”, “ЗАЖИМАЙ”, “ОТПУСКАЙ”. Рут почувствовала, как что-то в ее нутре поддается, они пытаются вырезать из нее ребенка.
“Подальше от опасных увлечений”. Врачи делали это раньше. И что же? Теперь она ничего не может поделать, она будто уплывает. Он не ее. Должна сказать остальным.
– Передайте им сообщение, – сказала она. – Моим родственникам.
Ухо акушерки приблизилось ко рту Рут. Она вытащила листок бумаги, положила его на ладонь и начала писать.
Затем существо, которое было совсем рядом, завизжало от боли.
Плод?
Ребенок?
Что-то напротив ее лица, теплое и влажное.
– Вот он, Рут. Живой и здоровый. Молодец, вы сделали это, вы были очень храброй.
Люди с коробками в руках цепляют мешочки на поручень. Отходят.
Теперь они все как будто далеко-далеко внизу.
Становится холоднее.
– Нужно еще?
– Еще одна пачка. Она теряет кровь так же быстро, как мы ее заливаем.
Фраза, которой нас учили в медицинском: “чувство надвигающегося рока”.
– Давление падает.
Шлепок. Запах мяса. Смертельное поле брани.
Умри сейчас. Око за око. Пока, детка. Пока-пока.
– Рут, мы убрали плаценту, но у вас все еще сильное кровотечение, и мы перепробовали все. Мне нужно сделать вам общий наркоз и провести гистерэктомию. Вы потеряете матку, но другого выхода нет. Мне нужно ваше согласие.
Вся кровь ушла. Материнская кровь. Кровь жизни. Ничего не осталось.
– Рут, это может спасти вам жизнь, мне нужно, чтобы вы сказали “да”.
Маска на лице. Пищание и жужжание.
Теперь слишком холодно. Слишком поздно…
Тьма.
31
Адам прибыл в больницу первым. Он был в суде, и уже наполовину закончил подводить итоги, когда клерк передал ему сообщение от Лорен; судья объявил перерыв в заседании и пожелал ему всего наилучшего. Дэн уехал из офиса и не смог найти место для парковки, поэтому припарковал машину на двойной желтой полосе. В приемной они напряженно ждали, пока приедет Лорен, затем медсестра подняла их на лифте в маленькую комнату рядом с операционными. Она сказала, что за Рут наблюдают; один из врачей придет и поговорит с ними, как только сможет. Спросила, не хотят ли они чаю или кофе.
Лорен ответила:
– Нет на это времени, пожалуйста, отведите нас к ней прямо сейчас, мы должны быть с ней, у вас должно быть это записано. – Она тяжело дышала, и голос звучал сдавленно. – Я приехала сюда, как только смогла.
Медсестра недоуменно посмотрела на нее.
Дэн вмешался и сказал громко, почти крича:
– Мы – Дэниел и Лорен Райан, настоящие родители ребенка. Рут Фернивал – наша суррогатная мать. Мы имеем право присутствовать.
Лицо Адама было белым как мел, он обхватил себя руками.
