Рут подошла к стойке и вернулась с тарелкой ризотто с курицей.
– Знаю, что это мерзко, но я постоянно хочу есть. Все из-за гормонов.
– Как себя чувствуешь?
– Странно. Симптомы менопаузы – приливы жара, бессонница, кожный зуд – исчезли в считаные дни, это было потрясающе, впервые за три или четыре года я спала очень крепко и всю ночь. Как будто я попала в чужое, более красивое тело – и врачи говорят, что матка меняется, как положено, так что все в порядке.
– Ты выглядишь иначе. Моложе. Как отреагировал Адам?
– Начнем с того, что он испугался эстрогенных пластырей на животе, но я сказала, что это от кожной сыпи, и он успокоился. Вообще, я не думаю, что для него что-то поменялось, – она понизила голос, – кроме секса, конечно.
Шейла ждала продолжения.
– Каждый день с тех пор, как он вернулся из Вены. Иногда по два раза в день. – Она наклонилась ближе. – Мне как будто опять тридцать, только без детей, которые каждые пару минут дергают дверь.
– И все дело в эстрогене?
– Либо так, либо я чересчур внушаема. Медсестра в клинике сказала, что ситуация улучшится, но такого я не ожидала. – Она прошептала: – Чтобы ты понимала, я намокаю при одной мысли об этом.
– Прощай, вагинальная смазка?
– Абсолютно. И, наверное, это уже совсем лишняя информация, но я даже пахну, как раньше. Понимаешь, о чем я? Такой тяжелый запах морских водорослей.
Шейла хихикнула.
– Все это напоминает разговоры, которые мы вели у меня дома, когда нам было шестнадцать, помнишь?
– Я всю неделю ждала субботы, чтобы прийти к тебе на ночевку, – сказала Рут. – Только тогда я могла вести себя, как обычный подросток, да и то получалось не очень убедительно.
Они вспоминали, как отдыхали на пляже в огромной компании, пили сидр и курили сигареты у костра, не спали до рассвета, болтая о мальчиках и мечтая о том, чего они достигнут, выбравшись из Пензанса. Рут с трудом выползала домой рано утром в воскресенье, чтобы успеть к церковной службе. Чудо, что ее мать так и не поняла, чем она занималась.
– Ты всегда умела заметать следы, – сказала Шейла. – Кстати, я так понимаю, ты все еще ничего не говорила Адаму?
– Он ничего не знает, но пользуется преимуществами. – Рут вызывающе улыбнулась. – И ты обещала не пилить меня по этому поводу.
Шейла развела руками.
– Ты играешь с огнем, но я не буду вдаваться в подробности – это не шутки. А как насчет его согласия?
– В клинике об этом больше не упоминали, и я тоже помалкиваю.
Рут рассказала, что этим вечером ей делали четвертое и последнее УЗИ матки. Если эндометрий будет достаточно плотным, то, возможно, уже к концу недели внутри нее окажется эмбрион Лорен.
– Странно, да? – Она отодвинула пустую тарелку и зевнула. – Я очень хочу пудинг, но мне нужно вернуться и поработать. Я постоянно устаю и много сплю, это пугает.
Шейла выглядела обеспокоенной:
– Но на работе все идет хорошо?
– Не спрашивай, – сказала Рут, – состояние матки сейчас важнее, и у меня нет сил, чтобы беспокоиться еще и о компании, поэтому я пытаюсь выбросить это из головы.
Когда они вышли на улицу, Рут сказала:
– Боже мой, я так одержима своей терапией, Лорен и всем остальным, что даже не спросила о тебе. Ты все утро проводила международный семинар – как он прошел? Как Саймон? Ребенок? Твоя мама? – Она коснулась щеки Шейлы с извиняющимся выражением лица. – Прости. Как у тебя самой-то дела? В двух словах.
Шейла засмеялась.
– У нас все в порядке, и мои новости подождут. Гораздо интереснее слушать твои новости с передовой секса и деторождения. Напиши мне, когда получите результаты. И береги себя, Рут, ладно?
* * *
Рут и Лорен ждали, пока доктор Вассили копался в стопке результатов анализов. Наконец он вынул голубой лист формата А4.
– Так… Миссис Рут Фернивал. Размер и форма шейки матки и самой матки соответствуют значениям до менопаузы. – Рут показала Лорен большой палец. – Нормальная морфология. Неповрежденный эндометрий. Минимальная толщина шесть целых пять десятых миллиметра по всей длине.
– О нет! Этого недостаточно, мне понадобится еще один курс эстрогена, и мы потеряем две недели. – Слезы разочарования выступили у нее на глазах.
Доктор Вассили пощупал усы.
– Я сказал, что семь миллиметров желательно, но времени мало. Мы можем работать и с шестью с половиной. – Он хлопнул в ладоши. – Дамы, мы готовы к работе!
Сердце Рут забилось чаще.
– Молодец, мама! – Лицо Лорен покраснело.
Доктор Вассили сказал, что он уже разговаривал с эмбриологом, и подсадку можно провести через пять дней, в субботу утром. Рут проверила свой дневник и заколебалась: в пятницу у всех в компании была встреча на весь день, и, поскольку они так сильно отставали, они с Беллой договорились о встрече на следующее утро; Белла будет в ярости, если она откажется. С другой стороны, Адама не было: он собирался в Манчестер пообедать со своими кузенами.
– Прекрасно, – сказала она.
– Мы с Дэном тоже сможем, – добавила Лорен.
Но доктор Вассили объяснил, что только одному человеку разрешено сопровождать пациента, потому что кабинет представляет собой маленькую стерильную комнату. Рут почувствовала облегчение, она не могла вынести мысли о другом зрителе, но Лорен помрачнела.
– Мы с Дэном были вместе во время всех наших предыдущих подсадок, и если бы мы могли пойти с ним вдвоем, для нас это много бы значило. Может быть, получится сделать для нас исключение, всего один раз?
Специалист покачал головой.
– Таковы правила, миссис Райан, и, к сожалению, я не могу их изменить даже для вас.
Он сложил руки и поклонился, извиняясь. Лорен вздохнула.
– Тогда будем только я и мама. – Она посмотрела на Рут, и они нервно улыбнулись друг другу.
Доктор Вассили просмотрел план лечения.
– Заберите прогестероновые пессарии у Хелен Брейтуэйт на выходе и с этого момента применяйте их ежедневно в дополнение к эстрогену. И помните, пожалуйста, никаких косметических средств или парфюмерии в кабинете.
Он обратился к Лорен.
– Миссис Райан, прежде чем мы продолжим, вы и ваш муж должны дать нам подписанное согласие на использование ваших эмбрионов.
– Без проблем, – сказала Лорен.
– А миссис Фернивал?
Теперь он смотрел на Рут, и каждый мускул ее тела напрягся: он собирался потребовать форму согласия Адама. Ее ладони намокли от пота.
– Да? – выдавила она.
– Вы уверены, что хотите, чтобы мы перенесли только один эмбрион? Шансы на успех значительно выше, если их будет два.
