Еще в 1983 году в Луизиане был принят закон об учете, устанавливающий границу на уровне «одна тридцать вторая негритянской крови». Культура Луизианы, в отличие от индейских законов Ману, пошла на большую специфичность при разграничении различных подкаст на основе предполагаемого процента африканской «крови». Это были гриф (три четверти черной крови), марабон (пять восьмых черной крови), мулат (половина), квартерон (одна четвертая), октарон (одна восьмая), секстарон (одна шестнадцатая), демимамелук (одна тридцать вторая) и сангмеле (одна шестьдесят четвертая). Последние категории, как показали генетические исследования в XXI веке, будут охватывать миллионы американцев, которые теперь относятся к европеоидной расе. Все эти категории свидетельствуют об исторически сложившейся в Америке озабоченности доминирующей касты расой и кастовой чистотой.
Виргиния пошла ва-банк и приняла так называемый Закон о расовой целостности 1924 года, который, помимо запрета межрасовых браков, определял белого человека как человека, «у которого нет никаких следов какой-либо другой крови, кроме европеоидной»
[164].
«Отслеживаемое количество» должно было гарантировать, что даже чернокожие, которые не выглядят черными, останутся на положенном им месте»
[165], – писали Даймонд и Коттрол. «Отслеживание происхождения черных с как можно более давних пор стало предпосылкой для гладкого функционирования кастовой системы».
Испытания средних каст
Расы, признанные белыми
Распространяя мечту о господстве над землей и всеми живущими на ней, господстве тех, кого можно считать белыми, американская кастовая система превратилась в гамбит «все или ничего» для достижения высшей ступени. Вот почему, когда в 1905 году Ибор-Сити, штат Флорида, начал сегрегировать свои трамваи, кубинцы, не знавшие, в какую категорию их определят, испытали облегчение и обрадовались, «обнаружив, что им разрешено сидеть в белой секции»
[166].
Те, кому разрешили находиться под знаменем белого человека, могли пожинать плоды полноценного гражданства, подняться до высоких позиций или, насколько позволяли их таланты, получить доступ к лучшему, что могла предложить страна, – по крайней мере уважение при общении с группами подчиненных, которых за малейшую ошибку ожидало наказание. Двухуровневая кастовая система повысила ставки в пользу белизны, что привело к тому, что значительная доля судебных дел того времени была посвящена вопросу, к какой касте отнести людей пограничной категории, которые хотели права, доступные верхушке.
Японский иммигрант по имени Такао Одзава прожил в Соединенных Штатах более двадцати лет. Он пытался доказать, что достоин гражданства и должен считаться белым, потому что его кожа светлее, чем у многих «белых людей». Он хотел знать, в чем состоит отличие между ним и абстрактным белым человеком? Как он мог не быть белым, если у него была белая кожа? Что значит быть белым, если человек с настоящей белой кожей не был белым?
Его дело дошло до Верховного суда США. В 1922 году Суд единогласно постановил, что белый цвет означает не цвет кожи, а «кавказскую расу», и что японцы не являются кавказцами, несмотря на то что лишь немногие белые американцы были выходцами непосредственно из расположенных в России Кавказских гор и что этих самых выходцев на тот момент также не принимали в гражданство.
После вынесения постановления газета, обслуживающая японских иммигрантов, высмеяла это решение: «Поскольку эта газета не считает белых «высшей расой», ее редакция «рада», что «высокий суд не посчитал японца свободным белым человеком»
[167].
Несколько месяцев спустя иммигрант из доминирующей касты Индии попытался присоединиться к своим коллегам из высшей касты в Америке, когда его заявление о предоставлении гражданства дошло до Верховного суда. Бхагат Сингх Тхинд утверждал, что он европеец, ариец, по сути, происходил из той же группы, что и европейцы, учитывая широко распространенное мнение, что арийцы мигрировали на юг, в Индию, и сформировали высшую касту этой страны. Можно сказать, что он имел больше прав на то, чтобы считаться кавказоидом, чем люди, осуждающие его. В конце концов, Кавказские горы располагались ближе к территории Ирана и соседствующей с ним Индии, чем к Западной Европе.
Суд не согласился и отклонил ходатайство Тинда о гражданстве в 1923 году. «Возможно, светловолосый скандинав и смуглый индус и вправду имеют общих предков в смутных глубинах древности, – писал Суд, – но средний человек прекрасно знает, что сегодня между ними существуют безошибочные и глубокие различия»
[168].
Эти решения стали настоящей катастрофой для азиатов, желающих получить гражданство. Когда в обществе резко возросли прозападные европейские настроения, правительство начало отменять натурализованное гражданство людей азиатского происхождения, которые уже успели его получить. Это равносильно отказу от людей, которые на законных основаниях проживали в Соединенных Штатах большую часть своей взрослой жизни, что отразится столетие спустя на иммигрантах, пересекающих южную границу США с Мексикой.
Такой ход мог привести к трагическим последствиям. Вайшно Дас Багай, иммигрант из Индии, находился в Соединенных Штатах в течение восьми лет к тому времени, когда Верховный суд постановил, что индийцы не являются белыми и поэтому не имеют права на гражданство. У него были жена, трое детей и собственный универсальный магазин на Филмор-стрит в Сан-Франциско. В своем магазине он ходил в костюмах-тройках и имел европейскую стрижку с пробором сбоку. Багай потерял гражданство из-за дискриминации небелых иммигрантов. Затем его лишили бизнеса, который он создал своими руками, из-за закона Калифорнии, ограничивающего экономические права людей, не являющихся гражданами. Лишенный паспорта, он не мог вернуться в Индию и стал человеком без страны.
Вдали от своего первоначального дома и отвергнутый на новой родине, он снял комнату в Сан-Хосе, пустил газ и покончил с собой. Он оставил предсмертную записку, в которой посетовал на тщетность всего, чем он пожертвовал, чтобы приехать в Америку: «Препятствия ждали меня на этом пути, заторы – на соседнем, а позади остались сожженные мосты»
[169].
