Таким образом, в тот памятный день, в июне 1934 года, когда семнадцать бюрократов и ученых-юристов начали прописывать антигуманные законы будущей Германии, они тщательно готовились с постоянной оглядкой на систему Соединенных Штатов. Один из семнадцати, Генрих Кригер, в качестве студента по обмену ранее изучал право на юге Америки в Университете Арканзаса. Он много писал о расовой политике других стран, проведя два года в Южной Африке, и теперь заканчивал книгу под названием «Расовое право в Соединенных Штатах», которая будет опубликована в Германии два года спустя. Нацистские юристы достаточно хорошо изучили судебную практику США, чтобы знать, что при рассмотрении дел – начиная с дела о беглых рабах и до «Плесси против Фергюсона» – «решающие аргументы для Верховного суда в южных штатах были неотличимы от аргументов нацистов»
[89], – заметил Уитмен.
В поисках ориентиров нацисты изучали страны, такие как Австралия и Южная Африка, в которых белые считались господствующей категорией населения, но «в других странах не было модели закона о запрете смешанных браков, который был нужен нацистам, – писал Уитмен. – Объектом повышенного интереса с их стороны стал «классический пример» – Соединенные Штаты»
[90].
* * *
Эти семнадцать человек собрались в непростое время для страны, скатывающейся к диктатуре. Нацистам оставался последний рывок к окончательному утверждению своего влияния после захвата власти годом ранее. Гитлер уже был приведен к присяге в качестве канцлера, но еще не стал фюрером. Это произойдет позже, летом, в августе 1934 года, когда смерть больного президента Германии Пауля фон Гинденбурга, последнего оставшегося у власти представителя веймарского режима, окончательно развяжет руки алчущему тотального контроля Гитлеру.
Гитлер попал в канцелярию в результате посреднической сделки, на которую консервативные элиты согласились только потому, что они были убеждены, что будут манипулировать им в своих политических целях. Они недооценили его хитрость и переоценили его лояльность, что было той самой причиной, по которой они чувствовали, что в первую очередь нуждаются в нем. На пике своей власти на избирательных участках нацисты так и не набрали желанного большинства; им досталось только 38 процентов голосов на последних свободных и справедливых выборах в стране, на двенадцать следующих лет попавшей под их управление
[91]. Старая гвардия не предвидела или предпочла закрыть глаза на то, что его настоящая миссия состояла в «уничтожении демократии демократическими методами»
[92].
К тому времени, как они осознали свой фатальный просчет, было уже слишком поздно. Гитлер получил известность как взявшийся из ниоткуда правозащитник, культовая фигура, любитель зрелищ и парадов людей с факелами, которые со стороны, по словам наблюдателя, выглядели как «реки огня». Гитлер считал себя голосом народа, выразителем его обид и опасений, особенно в сельских районах, ниспосланный свыше спаситель, действующий по наитию. Ранее он никогда не занимал выборную должность.
Как только он был приведен к присяге в качестве канцлера, нацисты развернули свои свастики, санскритский символ, связывающий их с их арийскими «корнями», и пошли на евреев. Они разжигали издревле существующее в человеческих сердцах негодование, которое восходило к Средневековью, но снова усилилось, когда евреи стали козлами отпущения за проигрыш и унижение Германии в конце Первой мировой войны. Считалось, что все банковское и финансовое дело находится в руках евреев, и их обвиняли в недостаточной финансовой поддержке армии, хотя историки нашего времени повсеместно считают, что не только дефицит бюджета стал причиной поражения Германии в той войне.
Тем не менее вся мощь нацистской пропаганды была брошена на то, чтобы настроить немцев против еврейских граждан. Нацистские головорезы прилюдно подвергали издевательствам и избиениям евреев и замеченных в связи с ними представителей арийской расы. Режим начал запрещать евреям работать в правительстве или заниматься уважаемыми профессиями, например работать в области медицины или юриспруденции, ведь подобное вызывало зависть у простых немцев, которые не могли позволить себе дорогие машины и виллы на озере, собственниками которых становились пришедшие к успеху евреи. Это был разгар Великой депрессии, когда в 1933 году более трети немецкого населения осталось без работы и к власти пришли нацисты
[93]. Престиж и богатство евреев рассматривались как попытка класса людей, которых нацисты объявили во всем ниже арийцев, доминировать в обществе.
Помня о необходимости сохранить хорошее лицо в глазах других стран, по крайней мере на время, нацисты задавались вопросом, как Соединенным Штатам удалось превратить свою расовую иерархию в жесткий закон, сохранив при этом такую безупречную репутацию на мировой арене. Они заметили, что в Соединенных Штатах, когда дело дошло до этих расовых запретов, «общественное мнение приняло их как естественные»
[94], – писала историк Клаудиа Кунц.
Молодому нацистскому интеллектуалу по имени Герберт Киер было поручено составить таблицу расовых законов США, и он был обескуражен тем, насколько далеко зашла Америка в вопросах сегрегации своего населения. Он отметил, что по закону в большинстве южных штатов «белые и цветные дети ходят в разные школы» и что в большинстве штатов «требуется указывать расовую принадлежность в свидетельствах о рождении, лицензиях и свидетельствах о смерти»
[95]. Он обнаружил, что «многие американские штаты заходят так далеко, что требуют по закону раздельные помещения для цветных и белых в залах ожидания, вагонах поездов, спальных вагонах, трамваях, автобусах, пароходах и даже в тюрьмах». Он отметил, что в Арканзасе для черных существуют собственные налоговые ведомости. Позже он заметил, что, учитывая «фундаментальное положение о равенстве всех, имеющих человеческий облик, тем более удивительно, насколько многогранно расовое законодательство в США».
