— Ну да.
— А что мы решили?
— Ну как? Что ему лучше поработать месяца два-три на вахте. Сразу получить хорошие деньги, чтобы вы поженились к осени. Так он сказал. Говорит, вы давно это обсуждали, а вот сейчас решили, что пора.
Я сидела в полной прострации, не понимая одного: как я могла настолько не знать человека, с которым прожила бок о бок почти год? Неужели я до такой степени ненаблюдательна и глупа? Ну невозможно же так долго притворяться хорошим любящим парнем…
— Ну вот, — продолжала его мать, накладывая мне в тарелку дымящуюся картошку, — он к нам сюда заезжал, где-то около полудня. Собрал свои какие-то вещи, взял у нас денег на первое время, ну чтоб доехать, обжиться. Сказал, что он за квартиру вчера заплатил у вас там наперёд за три месяца. Чтобы тебе было где жить. Хотя зачем вам та квартира? — вздохнула с лёгким укором Ромкина мать. — Такие деньжищи платите не понять за что. Жили бы в своём доме…
Дальше я её уже не слушала. Нет, я определённо идиотка. Я всегда считала Ромку простым, хорошим и бесхитростным, даже глуповатым парнем, которого любой нагреет. Этакое повзрослевшее дитя. А он вон каким продуманным, оказывается, может быть. Даже родителей надул — заплатил он наперёд, как же!
И с вахтой как ловко придумал. В другой раз я бы даже поаплодировала его находчивости. Только вот сейчас мне хотелось лечь, уснуть и больше никогда не просыпаться, чтобы только не знать, какими подлыми могут быть близкие люди…
10
Ночевать я осталась у Ромкиных родителей, но на другой день первой же электричкой вернулась в город. Даже думать не хотела о том, что меня там ждёт и как я буду из всего этого выкручиваться. Решила: явятся они, те двое, — скажу им всё как есть. Пусть сами его ищут. Выгораживать Ромку я уж точно не стану. Теперь — нет. Он меня предал. Причём самым низким, бездушным и подлым образом.
Жить дальше в нашей съемной квартире, разумеется, я тоже не собиралась. После всего мне оставалось только собрать свои вещи и уйти отсюда навсегда, начать новую жизнь и постараться всё забыть.
Всё своё нажитое я упаковала в две коробки и баул, Ромкины вещи — не тронула. Пока собиралась, нашла валентинку, плюшевого кролика и кружку с сердечком и надписью Марина — его подарки. Всплакнула, как сентиментальная дура. Но брать ничего не стала.
Осталось придумать, куда податься с этими коробками. Собственно, квартира у нас была оплачена до конца июня. Это я здесь находиться не могу, а вещам-то что? Поколебавшись, решила, пусть хранятся тут, пока не найду для них и для себя новое пристанище.
Можно было поискать комнату по объявлениям, это сейчас просто делается. У меня даже завалялся где-то недавний номер «Из рук в руки». Или вообще съездить в Зареченск. С мамой повидаться, раны зализать в родительском гнёздышке.
Эта мысль мне неожиданно понравилась, хотя родной городишко никогда меня не притягивал. Наоборот! После каждой сессии придумывала тысячу причин, только чтобы туда не ехать на каникулы. А тут вдруг я с пол-оборота загорелась.
Впрочем, понятно, не в Зареченске дело. Мне просто требовалось уехать куда угодно. Вырваться отсюда немедленно. Хотя бы на ближайшие два месяца. Потому что знакомые стены, двор, улица, соседи — всё это кололо глаза и не давало ни на секунду забыть, что Ромка меня жестоко предал…
Решено, поеду к родителям. Потом поднялась со стула, взяла рюкзак, огляделась. Господи, а ведь ещё недавно я здесь была вполне себе счастлива. Поверить невозможно…
Пока я возилась с ключами, на шум в подъезд выглянула Нина Тимофеевна, старушка из квартиры напротив.
— Мариночка, к вам вчера какие-то подозрительные люди стучались, — полушёпотом сообщила она. — Два раза приходили. Вечером и ночью. Думала, дверь вынесут, так долбились ночью. Я пригрозила, что вызову милицию… Они Рому спрашивали.
— Спасибо, — кивнув, пробормотала я. Ну, конечно, они приходили, как иначе… И наверняка снова скоро придут.
Я вышла на улицу, чувствуя, как внутри скачками растёт нервное напряжение. Быстро огляделась — никого подозрительного не заметила. Двор, залитый утренним солнцем, казался сонным и тихим. Это вечерами тут бурлит жизнь, а до обеда — мертвое время. Разве что кто-нибудь выведет собаку или с коляской пройдется.
Обычно на автомобили я не смотрю, но тут обратила внимание, что там-сям по всему двору стояло несколько машин. Одна притулилась возле третьего подъезда — раздолбанная грязно-красная Нива, но её можно скинуть со счетов. Там и внутри никого не было. И слишком уж убитая она на вид, серьёзные на таких не ездят.
Вторая — возле нашего подъезда — вообще ржавая и без колёс. С зимы тут её помню. Тоже мимо. Но чуть в стороне были ещё три иномарки. Вот они заставили меня насторожиться.
Я пересекла площадку, не сводя с них взгляда. Вроде там тоже никого не заметила, но стекла были тонированные, точно не скажешь. А главное, в душе так явственно скреблась тревога, что я даже сделала обманный маневр — зашла в продуктовый магазинчик на первом этаже соседнего дома и, прильнув к откосу окна, четверть часа тайком наблюдала за этими иномарками.
Продавщица сначала вязалась с дурацкими вопросами, нудила, мол, тут стоять нельзя, покупайте или уходите, но я, не отвлекаясь, соврала, что слежу за женихом-изменщиком. И она вдруг прониклась, посочувствовала, даже высказала в адрес жениха несколько крепких слов.
Впрочем, никакой активности рядом с иномарками я не увидела. Похоже, действительно со страха дула на воду. Тогда я вышла из магазина и, не мешкая, помчалась на вокзал. Там отстояла очередь в кассу и взяла билет до Зареченска на сегодняшний вечер.
Можно было выдохнуть. Правда, до поезда оставалось почти десять часов. Но я решила, что рисковать не буду. Лучше уж тут до вечера посижу, в зале ожидания. Тут и народу много, и милиция где-то ходит…
Но хватило меня только на три часа. Потом захотелось сразу всё: и пить, и есть, и в туалет.
Цепко вглядываясь в каждого встречного, я пробралась к выходу. Только что пришёл какой-то поезд, и толпа хлынула в подземный переход, снося меня с ног. Я еле выбралась из здания вокзала на оживлённую площадь. Рядом, вдоль дороги, длинной цепочкой стояли киоски с газетами, напитками, табаком, хот-догами. Я добежала до ближайшего ларька, наклонилась к крохотному окошку, протягивая деньги:
— Дайте, пожалуйста, бутылку минералки и сникерс.
Жутко нервничая, я взяла бутылку, шоколадный батончик и сдачу, повернула назад и… остолбенела. Буквально в десяти метрах стояла старая красная Нива, затесавшись среди таксистов. Номера я не видела, но откуда-то возникла уверенность, что это та самая машина, которая утром была возле дома. По спине пополз холодок.
Так, спокойно, сказала я себе. Совпадения бывают разные. Мало ли в городе красных Нив? Это я уже от страха себя накручиваю и всюду вижу опасность.
Ну и главное, никто из этой Нивы не подходил ко мне. И вообще, есть ли там кто? Я напрягла зрение, но солнце светило прямо в лобовое стекло, не давая ничего разглядеть.
