Сергей Михайлович перевел взгляд на Тимура, но ничего ему не сказал, снова обратился ко мне:
— А где сейчас этот бывший друг?
— Не знаю.
В его пересказе вся эта жуткая история выглядела ещё хуже.
— Ну да, — хмыкнул он. — Конечно. Вы, значит, делов наделали, а Тимур, ну и я, должны разгребать. Ты и впрямь умница.
Ну что, мое терпение тоже оказалось не бесконечным. И гордость, которую я старательно и всеми силами душила с самого его приезда, вдруг отчаянно взвилась. Я поднялась из-за стола, глядя ему прямо в глаза.
— Благодарю вас за ужин и за гостеприимство, — произнесла я. Голос звучал сухо и холодно, как будто внутри всё подернулось колючим инеем. Но спасибо хоть, что не дрожал. — Боюсь, я слишком у вас задержалась. Прошу прощения за беспокойство и хлопоты.
Сергей Михайлович перестал сверлить меня своим прищуром и смотрел уже нормально, даже с некоторым недоумением.
— Всего вам доброго, — я умудрилась даже выдавить вежливую улыбку. Потом задвинула стул и стремительно вышла из столовой.
— Марина! — окрикнул меня Тимур.
Но я не оглядывалась, торопливо пересекла холл и взбежала по лестнице. В груди мелко, противно дрожало, а горло словно тисками схватило. Чувствовала — вот-вот расплачусь. Поэтому на втором этаже припустила чуть ли не бегом, пока Тимур меня не догнал. Не хватало ещё разреветься при нем.
47
Марина
И правда, только я успела запереться в ванной, как слезы хлынули ручьем. Я подбирала их тыльной стороной руки, стараясь заглушить всхлипы, которые нет-нет да прорывались. Может, он и сто раз прав, этот Сергей Михайлович, но как же, черт побери, обидно! И как горько… Он ведь мне и малейшего шанса не дал. Выставил так, будто я намеренно использую Тимура.
Всё, не плачь, твердила я себе, не раскисай. Сейчас надо собраться и придумать, что делать дальше.
К счастью, когда постучался Тимур, я уже успокоилась, и только покрасневшие веки выдавали мою недавнюю небольшую истерику. Но вообще я уже сосредоточенно и без лишних эмоций укладывала вещи в рюкзак.
Собственно, там и укладывать особо было нечего. Вещей у меня — кот наплакал. Я даже по дому вчера-позавчера ходила в футболках Тимура. Их я сложила аккуратной стопочкой — потом занесу к нему. Жаль, постирать не успела, неудобно...
А вот зажигалку, проволочное колечко, поляроидную фотографию и его записку, которую я склеила скотчем, убрала во внутренний карман сумки. Правда, так захлестнуло сразу, что я снова чуть не расплакалась, но стук в дверь помог взять себя в руки.
Я ждала, что сейчас Тимур начнет уговаривать остаться, но теперь даже он не смог бы меня остановить.
Вздохнув, я все же открыла дверь. Однако это оказался не Тимур, а его отец. Я в недоумении отступила.
— Ты так поспешно убежала, — сказал он, входя в комнату. — Обиделась?
— Нет, — соврала я. — Я же вижу, что не пришлась ко двору. Зачем я буду раздражать вас своим присутствием?
Он с минуту смотрел на меня изучающе, потом неожиданно произнес:
— Извини, если был груб. Такой я есть. И эта твоя ситуация, в которую влез Тимур по своей дурости, разумеется, мне не нравится. Он сейчас просто влюбленный дурак. Но он уже влез, так что хочу я или нет, а проблему буду решать. И пока… — он просканировал взглядом комнату, остановившись на моем рюкзаке. — Пока будь здесь. Тебя никто отсюда не гонит, так что уйти ещё успеешь.
— Спасибо, но… — только и успела вымолвить я, как он пресек.
— Давай без всяких «но» и без истерик, — поморщился он. — Ситуация и так дерьмовая, так что не усложняй её ещё больше своими выкрутасами. Сказал, пока будь здесь. Всё.
Он повернулся ко мне спиной, шагнул к двери, потом оглянулся и нацелил на меня указательный палец:
— За грубость я извинился, — напомнил он, будто одолжение сделал. Потом вышел, оставив меня в полной растерянности.
Понятно, что его заставил прийти и всё это сказать Тимур. Наверняка пригрозил, что уйдет со мной. И вроде можно было выдохнуть, потому что, положа руку на сердце, идти мне совершенно некуда, но на душе всё равно осела тяжесть.
Вскоре явился и сам Тимур. Без стука, конечно же. Просто вошел, закрыл за собой дверь и сразу ко мне. Ни слова не говоря, прижал к груди, щекой мазнул по макушке. От этой незамысловатой ласки защемило в груди. Я непроизвольно издала полувсхлип-полувздох. Тимур сцепил руки за моей спиной ещё крепче, как будто боялся, что захочу выскользнуть. Но я и не пыталась. Из меня как будто все силы выкачали. И несколько минут мы так и стояли. Без слов. Не разжимая объятий.
И полегчало…
Но этой ночью я не пошла к нему и его не пустила к себе.
— Да он же ничего не услышит.
— Не в этом дело. Не могу я при нем. И не хочу тайком. Ты же сам говорил — как воры.
Слава богу, Тимур не стал ни спорить, ни злиться. Усмехнулся только и поцеловал в губы нежно, с оттяжкой. И ушёл к себе.
***
Следующие два дня прошли хоть и без неприятных сцен, но в каком-то напряженном ожидании. Сергея Михайловича мы почти не видели. Уходил он рано, а возвращался домой ближе к ночи. И ничего не сообщал. То ли нечего было рассказывать, то ли по каким-то своим соображениям держал нас в неведении. Тимуру он сказал:
— Будет что сказать — скажу.
Эта неизвестность и подвешенное состояние, конечно, давили. Может, поэтому в душе зрело предчувствие беды. Не знаю.
Тимур всячески пытался растормошить меня, а я всячески пыталась подыграть ему, но и улыбалась, и разговаривала, и что-то делала — всё через силу. Вымученно.
— Да что с тобой? Нормально же всё сейчас, — не понимал он и почти отчаивался.
Но я и сама не понимала своей тревоги. Сергей Михайлович больше ко мне не цеплялся. Более того, согласился помочь. И всё же… Это как затишье перед бурей. Вроде кругом всё тихо и безмятежно, но в воздухе незримо сгущается напряжение, и ты чувствуешь — скоро рванёт.
И рвануло…
***
Мы с Тимуром сидели в его комнате, смотрели «Вечное сияние чистого разума». Правда, я едва следила за сюжетом, но старательно делала вид, что смотрю, чтобы не вызывать у него новых вопросов в духе: что со мной?
Из открытого настежь окна веяло ночной прохладой, но от Тимура волнами исходил жар. Я льнула к нему, согреваясь.
Фильм уже почти закончился, когда мы услышали скрежет раздвигающихся ворот. Затем Сергей Михайлович поздоровался с Владом и спросил про нас.
— О, слышишь? Наверное, новости привез. Пойду узнаю, — Тимур быстро поднялся. У дверей подмигнул мне и вышел.
А у меня сердце забилось так, что все тело задрожало как в ознобе. Да что такое-то? Я пыталась успокоиться, глубоко размеренно дышать, как советуют, но ни черта не помогало.
