Тут у меня похолодело внутри. Она поехала в город? Но ей же нельзя возвращаться! Её же там ищут. Какая-то гопота трясет с нее чужой долг. В подробности она не вдавалась, но как-то обмолвилась, что сумма дикая, и её хотели заставить отрабатывать натурой. От одной этой мысли я готов был крушить всё вокруг.
Почему я всё у нее не расспросил, почему не вызнал все подробности? Как узнать, кто они? И где, самое главное, искать её?
В голове бурлил хаос, от отчаяния меня чуть ли не колотило, но я даже мысли не допускал, что больше её никогда не увижу. Ну уж нет. Землю переверну, но найду её, я же себя знаю.
Надо просто успокоиться и подумать...
Так, стоп — у директора наверняка же на неё что-то есть, как на работника. Личное дело какое-нибудь или что-то в этом духе. Надо просто порыскать и найти, пока его в лагере нет. Только вот кабинет его оказался закрытым, но когда меня подобные мелочи останавливали?
Я выскочил на улицу, обошёл здание сзади, высчитал его окно на втором этаже. Оно ещё и открыто было.
Тут, вроде как, имелись камеры, но я об этом даже не думал. В два счёта влез наверх, держась за водосточную трубу, благо уступов хватало, потом, вжимаясь в стену, подобрался к директорскому окну, перемахнул через карниз и спрыгнул с подоконника, свернув заодно какой-то горшок с кустиком.
Распахнул дверцы шкафа и выматерился: там столько папок и бумаг у него, что день на эту макулатуру точно убьешь. И никаких пометок, никакого порядка. Как в этом бардаке что-то вообще можно найти — непостижимо.
Потом оглянулся на стол — там тоже куча всего. Но я заметил отдельно лежащую бумажную папку. Подошёл, взглянул и аж обрадовался — личное дело Филатовой М.В.
Раскрыл — сверху лежало заявление об увольнении и приказ. А вот дальше то, что мне нужно. Даже ксерокопия паспорта имелась. В том числе и копия временной прописки. Я схватил эту папку, спрятал под футболку. И обратно в окно, пока никто не заявился. Мне даже легче стало — теперь я знал, где её искать.
Правда, под окном меня поджидал охранник. Вот же сволочизм. Когда надо — их нет: то им лень, то неохота, то у баб каких-то в поселке зависают. Когда не надо — они тут как тут.
— Вот так сюрприз, — скрестив руки на груди, подошел он.
— Ещё какой, — поддакнул я, спрыгивая на землю.
— Что ты там делал? Пойдем-ка со мной, дождемся директора. Пусть он с тобой сам разбирается и выясняет, зачем ты в его кабинет залез.
— Да никуда я с тобой не пойду, делать мне нефиг. Вернется он — доложишь ему. А я пошел обедать.
— А я говорю — пойдешь, — он опустил руки и шагнул ко мне.
— Ага, побегу.
Я развернулся, собираясь уйти, но он схватил меня за руку. Жестко так, как мент. Правда, он не ожидал, что за такой захват в ту же секунду получит в челюсть.
Приложил я его хорошенько, даже костяшки стесал о его зубы. Охранник покачнулся, охнув, тут же выпустил руку, а я подорвался прочь, пока он не очухался.
Ещё через час я уже был в поселке и договаривался с мужиком довезти меня до Иркутска. Тот сначала лепил какие-то отмазки: и тачка у него на последнем издыхании, и времени нет, и дела всякие срочные. Выбесил он конкретно. В другой раз я бы психанул, но сейчас мне кровь из носа надо было в Иркутск. Поэтому я просто сунул ему тысячу.
— Довезешь куда надо, дам ещё два косаря.
Спасибо отцу, он подогрел меня деньгами, когда уезжал, а то бы не знаю, хоть угоняй…
Мужик сразу стал покладистым, сука. И время у него нашлось, и тачила воскресла, и дела отменились.
— Сейчас, погоди, скажу своим, чтоб не теряли. Это ж три-четыре часа в один конец. Жена щас еды какой-нибудь соберет.
Минут пятнадцать мужик гоношился во дворе, потом наконец выкатил свою тойоту.
Первую треть пути он не затыкался. Всякую чушь нёс непрерывным потоком, ну и по ходу у меня что-то спрашивал. Задрал так, что я не утерпел:
— Слушай, давай я тебе накину ещё косарь, но едем молча? Музон вон включи.
Мужик обиделся, но врубил радио и перестал тарахтеть.
До города мы доехали часа за три с небольшим, потом еще час кружили по улицам — искали адрес из папки. Я тот район не знаю, поэтому тоже тупил. Но в конце концов нашли.
Я расплатился и отпустил мужика.
Разволновался опять, аж пот прошиб и сердце выпрыгивало. Вот здесь она живет… Так-то обычный двор, обычные пятиэтажки. Но, блин, где-то тут она ходила, всё это постоянно видела, вон в том продуктовом, наверное, закупалась.
Нашел её подъезд, но сколько ни звонил, ни долбился в квартиру — никто не открывал. Потом на шум выползла бабка из соседней квартиры.
— Чего ломишься? Нет их. Уехали они.
— Тут ведь Марина живет?
— Да, но она уехала еще в июне. И Ромка её тоже уехал. Нету никого.
Вот как. Они и живут вместе. Под ребрами снова всколыхнулось и едко зажгло. Еле подавил это гадское ощущение.
Убеждал себя всячески: ну не новость же — этот её жених. И с ней уже всё, ничего не будет, это ясно. Надо просто с этим свыкнуться как-то. И главное, я ведь не за тем сюда подорвался. Жених тут вообще ни при чем. Это же из-за меня она вынуждена была уехать. И из-за меня ее могут теперь найти и… даже думать не хочу, что тогда будет. Но если её тронут… им тогда просто не жить. Не знаю, кто они, не знаю, что и как с ними сделаю, но сейчас мне казалось, что весь мир готов взорвать лишь бы…
Я опустился на лавку, упершись локтями в колени, обхватил голову ладонями. Где вот только искать её? Куда, к кому ехать?
Потом сообразил, что она наверняка ещё в пути. Директор её высадил в Байкальске, оттуда она тоже, скорее всего, не сразу же уехала, раз автобус рейсовый. Может, даже до сих пор там.
Это я ступил, что помчался сразу в Иркутск, а надо было туда, в Байкальск, завернуть. Вполне возможно, мы прямо там бы, на остановке, и встретились. Только теперь какой смысл задним числом сокрушаться. Решил, что приеду сюда позже, вот и всё.
А пока отправился домой. Отец, конечно, всполошится, с чего вдруг я нарисовался, когда всего несколько дней назад меня из лагеря было не выманить. И я решил, что всё ему расскажу, вообще всё. Пусть поможет найти этих ублюдков, которые за ней охотятся. Пусть поможет их прижучить.
Но дома отца не оказалось. Меня встретила Тоня. Покончив с радостными излияниями, она наконец сообщила, что отец умотал по делам в Китай ещё вчера. И вернется дня через три, не раньше. Пока я мылся в душе, она накрыла на стол. Я, конечно, набросился на её стряпню, будто из голодного края явился. Ну да, последний раз я ел вчера.
Она сидела рядом и с умилением наблюдала, как я уплетал её котлеты и всё остальное. Рассказывала, как к отцу дважды приходила Жанна, но оба раза он её выставил вон, не дрогнув. Ещё что-то говорила, но я под её монотонный бубнеж поплыл. Или от сытости сморило. Да и ночь накануне не спал совсем.
