— Гену благодари. Он меня попросил.
И лицо при этом у него было такое, словно ему и рядом со мной стоять так неприятно, аж невмоготу.
Мелькнула дурацкая мысль: может, я ему нравлюсь? Но, чёрт, ему ведь не двенадцать лет, чтобы прятать симпатию за грубостью.
В конце занятия я всё-таки не удержалась. Когда все стали расходиться, подозвала его. Подходить он не стал, спросил мрачно:
— Что?
— Я рада, что ты пришёл на занятия.
Он ничего не ответил.
— Это тоже Гена попросил — прийти сюда? — с трудом сдерживая улыбку, спросила я.
Боже, он меня чуть не спалил своим взглядом. В общем, одна сплошная загадка этот Тимур…
27
Марина
Следующие две недели прошли в полном спокойствии. Алик притих, и все остальные мальчики присмирели. Даже свои пошлые шуточки оставили.
Поначалу я переживала за Гену. Наверняка ведь эта компашка выяснила, кто их сдал. А Гена не из тех, кто способен за себя постоять. Но его никто не трогал. Да и Тимур, как я заметила, за ним приглядывал.
Тимур… Он посещал теперь каждое занятие, но не особо меня слушал. Он либо сидел на подоконнике и смотрел в окно, либо устраивался подальше, в кресле, и сидел, уткнувшись в телефон. Может, играл. Сотовой связи тут ведь нет. В любом случае, в занятиях он не участвовал. Зачем, спрашивается, ходил?
После нескольких бесплодных попыток я перестала пытаться его разговорить. Ну, не хочет человек — что тут попишешь. Раньше я бы голову ломала, почему он так себя ведет. Почему он то спасает меня и чуть не съедает взглядом, а то избегает, грубит и этим же взглядом убить готов. А сейчас решила — это его дело, как и с кем себя вести, меня это не должно беспокоить.
Не должно, но... чёрт возьми, есть в нём что-то такое, отчего на занятиях я невольно то и дело поглядывала в его сторону. И в столовой, и на корте. Неосознанно выделяла его из всех. А будь мне пятнадцать, так и вообще от него с ума бы сходила наверняка.
Да что уж, мне и сейчас он нравился. Притягивал внимание. И тот вечер в бильярдной, который мог стать очередным кошмаром и испытанием для моей психики, вспоминался не столько из-за Алика, сколько из-за него.
Нет, тогда я, естественно, перепугалась, и потом несколько дней меня распирало от злости и негодования, но сейчас чаще всего в памяти всплывал Тимур, то, как он кинулся на подонков с обломком кия, один против четверых, как смотрел, будто на всё ради меня готов, как бешено колотилось у него сердце, когда я его обняла. И я ведь не просто вспоминала это как данность, нет. Мне становилось приятно.
Иногда мы пересекались с ним за пределами наших занятий, и в такие моменты что-то происходило. На уровне ощущений.
Как-то зашла я к медику по делу и столкнулась с Тимуром в коридоре. Он лишь на долю секунды посмотрел на меня и уставился в окно. Кроме нас в коридоре больше никого не было. И медика, кстати, тоже на месте не оказалось. Он куда-то отлучился и оставил на двери кабинета пришпиленный листок с предупреждением: «Буду через 10 минут». Я решила тоже подождать. Меня-то присутствие Тимура нисколько не смущало. Однако от него такими мощными волнами исходили нервозность и напряжение, что это неведомым образом передалось и мне. Я бросила на него взгляд — так у него аж желваки выступили, до чего он напрягся. И руки, которыми упирался в подоконник, сжал в кулаки так, что костяшки побелели. Надо ли говорить, что врача он не дождался, минуты три вот так постоял и ушёл.
И ведь, по сути, ничего не происходило, мы даже словом не обмолвились, а чувство было такое, словно я пережила эмоциональную бурю.
Или вот недавно сидела я в дальнем конце парка в беседке, книжку читала, и он туда зашёл. Я сидела рядом со входом, сбоку. Он меня не заметил сразу, расположился, закурил. И только потом увидел. И сразу подобрался весь, нахмурился, отвернулся в сторону, сделал пару затяжек и подорвался прочь. Сбежал…
Мне смешно было. Правда, в тот миг, когда он неожиданно появился, у меня самой сердце тихонько дрогнуло. И вот это уже совсем лишнее. Потому что в сентябре мне исполнится двадцать один, я взрослый человек, а он всего лишь мальчишка, малолетка. Поэтому даже стыдно думать о нём в такой связи. А главное, любые отношения между сотрудниками и подопечными — под запретом. Табу. Нельзя об этом забывать.
***
Во вторник Павел Константинович собрал нас у себя. Нас — то есть меня, всех инструкторов, бухгалтера, завхоза, начальника охраны. Раз в две недели он устраивал такие совещания. У меня это уже третье.
На первом он меня со всеми знакомил и, помню, некоторые коллеги откровенно посмеивались тогда. На втором — опять я оказалась в центре внимания. Потому что главной темой был случай в бильярдной. И начальнику охраны директор устроил жесткую выволочку. Так кричал на него, так срамил и позорил, что даже мне неловко стало.
А в этот раз все просто отчитались по своей работе. С меня же почему-то никакого отчета опять не потребовали. Как будто моя работа нечто несущественное и никому не интересна. Директор лишь спросил, всё ли у нас «там» нормально.
— Там всё замечательно, — отчеканила я и, как все выступавшие до меня, изложила, чем мы с группой занимались и что держу в планах на будущее.
Директор, хоть и не ожидал такого обстоятельного ответа, но меня не перебивал, слушал внимательно.
— А в пятницу мы будем…
— В пятницу занятий у вас не будет, — прервал он меня. — Они в поход идут.
Так я узнала, что каждый год в конце июля мальчиков традиционно водили в поход.
Раньше, совсем давно, когда здесь был пионерский лагерь для детей партработников, всё это имело серьёзный размах — их водили в горы, на большое расстояние, ещё и с ночевкой в палатках. Но после того, как в этих краях одиннадцать лет назад при совершенно мистических обстоятельствах погибла группа туристов, от этих сложностей отказались.* И поход, по сути, превратился в обычный пикник на побережье Байкала. Потому что два километра до озера пешком налегке — ну разве это поход?
— Марина, а не хотите пойти с нами? — спросил инструктор, Алексей, кажется. — Спустимся к бухте, искупаемся, вода там тёплая. Да и назад.
Я на миг задумалась. Эти мальчики… компания, конечно, та ещё, ну кроме некоторых… Но там ведь будет этот Алексей и двое из охраны. А главное, я уже больше месяца за глухим забором, отрезана от мира. Да, мне очень хотелось хоть ненадолго выйти наружу. И искупаться хотелось. Бассейн здесь хороший, но разве он сравнится с живым озером?
Словом, в пятницу с утра, сразу после завтрака, мы отправились на озеро. Я шла вместе с Алексеем впереди группы, следом — мальчики, и замыкали процессию двое охранников.
Алексей, несмотря на огромный рюкзак за спиной, двигался очень проворно и мне успевал подавать руку везде, где надо было спуститься или перепрыгнуть с камня на камень. А когда спустились к берегу, он достал из рюкзака брезент и постелил на землю.
