Вижу, что он чувствует то же самое. И наверняка так же, как и я, множество раз переживал нашу с ним ночную прогулку.
Но хоть сейчас здесь, на веранде, и нет никого, кроме нас двоих, все равно нельзя допустить ничего лишнего. В любой момент кто-то может зайти, и лучше попросту не давать повода, тем более что за мной и так почти слежку устроили.
— Что-то случилось? — тихо спрашивает, вкрадчиво, будто коснуться меня пытается своими словами. Я и чувствую себя так же, словно опять в его объятьях оказалась, окруженная теплом и заботой. И не хочу жаловаться, но признание вырывается как-то само собой, ведь отвыкла уже от того, что кто-то интересуется тем, что происходит в моей жизни.
— Просила сестру посидеть с Соней сегодня, а у нее не получается. Не знаю, что делать с этим банкетом, уже не найду никого так быстро.
Я не жду какой-то определенной реакции, просто делюсь переживаниями, но оказываюсь совсем не готовой к тому, что произносит Лев. Он улыбается так, что мое сердце пускается вскачь, а в животе взвивается целая стайка бабочек, и выдает:
— Не надо никого искать. Я думаю, мы с Соней отлично проведем время вместе. Если ты не против, конечно.
Не против? Да я, кажется, дышать перестаю в этот момент. Потому то такое мне и в голову не приходило. Ни за что бы сама не попросила Невельского о чем-то подобном. Соня будет счастлива, конечно, да и в том, что он справится, я ничуть не сомневаюсь, но… разве так можно? Это непривычно, неправильно… а еще приятно до такой степени, что невольно начинаю улыбаться, а глаза сами собой наполняются слезами. Умиления. Вот почему он такой идеальный? Я это ничем не заслужила.
Заметив мое состояние, мужчина делает шаг вперед.
— Ты плакать собралась что ли? Варенька, я сказал что-то не так?
Это становится последней каплей. В его голосе столько нежности, что я окончательно теряю голову. А Варенькой меня, наверно, со школьных лет никто не называл. Отчаянно мотаю головой, стараясь не разреветься в голос, но слезы все равно срываются, обжигая щеки.
— Все так… Я просто не ожидала.
— Это значит, да? — он делает еще один шаг ко мне, поднимает руку и легонько дотрагивается до щеки, стирая влажную дорожку. Его пальцы касаются виска, задевают волосы, будто ненароком поправляя выпавшую из прически прядь. От переизбытка чувств в груди становится тесно. И почти плевать, что от других сотрудников нас отделяет лишь тонкая перегородка, а дверь приоткрыта — я почти готова поддаться тому сладкому волнению, что накрывает, будто пушистое облако.
Поворачиваю голову, на мгновенье прижимаясь щекой к его ладони, а потом все же приказываю себе опомниться.
— Я не должна говорить «да» и загружать тебя подобными просьбами, — признаюсь, как есть, но Лев смеется, так легко и задорно, как будто я сморозила какую-то глупость.
— Милая, мне будет более, чем приятно. Я рассчитывал на скучный вечер и возню со старыми документами, а сейчас появилась возможность провести его в компании очаровательной барышни. Просто не могу упустить такой шанс! Давай ты не будешь цепляться за предрассудки и просто согласишься?
И я соглашаюсь. Моргаю, прогоняя непрошенные слезы, быстро и сбивчиво, чтобы не дать себе передумать, объясняю, во сколько нужно забрать Соню, вручаю ключи от квартиры. Звоню и предупреждаю воспитательницу, продолжая млеть от того, как Невельский смотрит на меня. И перед тем, как вернуться в зал, все-таки позволяю недопустимую вольность: приближаюсь к мужчине вплотную и сама его целую.
Глава 16
Банкет проходит на удивление спокойно. Акмеев ограничивается лишь кивком, и хотя я периодически ловлю на себе его взгляд, ничего больше мужчина не предпринимает.
И у меня даже получается расслабиться. Решаю, что сама накрутила себя. Работать становится легче, словно открывается второе дыхание.
Бегаю, выполняя заказы, улыбаюсь гостям, а мысли вьются вокруг мужчины, который сейчас находится с моей дочерью.
Удается найти время для звонка, и слушая, как радостно щебечет в трубку Соня, чувствую, что и меня переполняет какая-то эйфория.
Все происходящее слишком хорошо. Вечер закончится — и я окажусь дома. Пусть мы не семья, и Невельскому придется уехать, но даже так, как сейчас, у меня не было больше ни с кем. И это бесценно.
Я позволяю себе помечтать. Представляю, что могло бы быть, если бы проблемы с женой Льва уже решились. Ну должна же она все понять! Зачем ей держаться за брак, который давно превратился в формальность?
Возможно, она просто никак не решится объясниться с мужем. А когда они поговорят, все встанет на свои места.
Мне хочется в это верить. Хоть мнение об Ольге сложилось совсем не хорошее, я все же уповаю на какие-то капли здравомыслия в ней. И на способность Льва убеждать.
От всех этих мыслей еще больше хочется домой. К Сонечке. К нему. С трудом справляюсь с нетерпением и дорабатываю смену.
Как ни странно, Логинова сегодня не придирается, даже выдает что-то вроде одобрения. Это на нее абсолютно не похоже, но я не собираюсь тратить ни время, ни силы, чтобы что-то понять.
Вечер прохладный и ветреный, я ощущаю это, едва оказываюсь на улице. Застегиваю куртку до самого верха, накидываю капюшон. Уже собираюсь уйти — и натыкаюсь взглядом на огромный черный внедорожник.
Была уверена, что Акмеев уехал, но мужчина выходит с водительской стороны и направляется ко мне с откровенно плотоядной улыбкой.
— Наконец-то ты освободилась. Могу себе представить, как устала — такой длинный день. Садись, подвезу.
Он не предлагает — командует. Будто мое согласие — нечто само собой разумеющееся.
Я пячусь, начиная мотать головой. Рано порадовалась. Оказывается, он и не думал отступать, просто ждал подходящего момента.
— Спасибо, Александр Семенович, но не нужно. Я сама доберусь, пройдусь перед сном.
— Вот чего ты упрямишься? — он продолжает улыбаться, но взгляд становится холодным и жестким. — Я же не мальчик, чтобы вечно бегать за тобой и уговаривать!
— Так и не надо уговаривать, — я оглядываюсь по сторонам, но вокруг больше нет никого. Никто не придет на помочь, если что.
Думаю об этом и тут же приказываю себе успокоиться. С чего я взяла, что мне понадобится помощь? Акмеев назойлив, безусловно, но никогда не проявлял агрессии. Да и теперь не потащит же он меня в машину силой, если я этого не хочу.
— Всего доброго, Александр Семенович, — разворачиваюсь и удаляюсь почти бегом. Огибаю здание, выхожу на аллейку, ведущую к моему дому, и только там позволяю себе отдышаться.
За мной никто не гонится. Остается лишь посмеяться над собственной мнительностью. Нервы пошаливают, вот и надумала глупостей.
Сворачиваю во двор, находя взглядом свои окна. На кухне горит свет, а в Сониной видно, что включен ночник. Интересно, Льву удалось ее уложить или дочка решила воспользоваться ситуацией и до сих пор не спит? Я ведь даже не позвонила им, когда вышла с работы — отвлеклась на Акмеева. Ускоряю шаг, чтобы скорее попасть в квартиру, но у самого подъезда неожиданно обнаруживаю знакомую машину. Мужчина стоит, опираясь на приоткрытую дверь и с ядовитой ухмылкой наблюдает за моим приближением.
