Мужчина задумчиво смотрит на меня и кивает.
— Спасибо, что подсказали. То есть искать ее в доме нет смысла?
— Нет! — восклицаю, тут же приказывая себе снизить тон. Раз уж решила врать, это должно выглядеть хоть сколько-нибудь убедительно.
— Ну что ж, — снова кивает мужчина и делает шаг в сторону стоящей под деревом скамейки. — Может быть, тогда вы принесете мне что-нибудь выпить? Не хочу пока возвращаться к гостям.
***
— Погодина, тебя сюда позвали по саду прогуляться? Воздухом свежим подышать? — перехватывает меня у самого дома Виктория. Возмущенно шипит, вцепившись в локоть и удерживая на месте. — Уверена, когда Лев Борисович узнает, как работает его протеже, мало тебе не покажется!
Осторожно высвобождаю руку. Ничего удивительного, не удивлюсь, если она специально высматривала меня, чтобы до чего-то докопаться.
— Я как раз выполняю распоряжение Льва Борисовича. И каждую дополнительную секунду, которую трачу на вас, ему приходится ждать. Вы совершенно уверены, что шефу это понравится?
Она разжимает пальцы, но продолжает гневно сопеть, а на лице проступают красные пятна.
— Ты все равно здесь долго не задержишься!
Я киваю.
— Уйду в тот же день, когда этого захочет мой начальник. А сейчас позвольте, я все же выполню его просьбу, — обхожу ее и направляюсь к столу с напитками, спиной ощущая устремленный на меня полный ненависти взгляд.
Что вообще происходит? За что она на меня так взъелась? Ведет себя, как ревнивая жена, внезапно обнаружившая на горизонте соперницу. Но только между мной и Невельским ничего нет и не может быть, да и Виктория — не жена. А вот настоящую супругу, похоже, занимают совсем другие вещи.
Я будто вновь оказываюсь у двери спальни, рассматривая то, что ни в коем случае не должна была увидеть. Смотрю на жидкость в бокале, невольно вспоминая не менее яркий цвет платья Ольги Невельской. И, хотя вечер теплый и безветренный, мне становится холодно. Зачем-то ставлю на поднос второй бокал, тарелку с фруктами и закусками и тороплюсь обратно на пустынную аллею.
Лев смотрит куда-то вдаль и, кажется, полностью погружен в собственные мысли. Он даже на мое возвращение реагирует не сразу. Опускаюсь на край скамейки, ставя рядом с собой поднос, и тихонько жду. Сама не зная, чего, мужчина ведь явно не расположен сейчас общаться.
Проходит несколько минут, прежде чем он поворачивает ко мне голову. Хмурится, будто не понимая, что я тут делаю, но потом, взглянув на поднос, неожиданно улыбается.
— Выпьете со мной?
— Нет-нет, — вздрагиваю я от его предположения. Пить на работе, да еще и в компании шефа, — попахивает моветоном. — Это для вас.
— Оба бокала? — он приподнимает бровь. — Решили меня напоить? — и, видя мою растерянность, добавляет. — Шучу, простите. И похоже, не очень удачно. Всегда считал, что алкоголь — не лучшее средство для решения проблем. Забыться и забыть — это не выход.
Я молчу, не понимая, как реагировать на его слова. Он так говорит, словно… словно знает обо всем. Но ведь это невозможно?
— Вы так трогательно пытаетесь защитить меня… от правды, — задумчиво произносит мужчина, беря в руки бокал. Но не пьет, чуть качнув, рассматривает, как переливается внутри рубиновый напиток. А я не могу оторвать глаз от его пальцев, скользящих по тонкой хрустальной ножке. Длинные, гибкие, с аккуратными, коротко подстриженными ногтями. Я помню их тепло, через кожу проникшее в самое сердце во время того невесомого прикосновения. Помню дразнящую шероховатость и свое сумасшедшее желание продлить эти ощущения как можно дольше. Почувствовать каждую линию, каждую трещинку на его ладонях.
Такая неправильная, опасная потребность! Мне бы бежать прочь, выбросить из головы все эти мысли и запретные мечты, но я продолжаю смотреть на его пальцы, на то, как они удерживают бокал. И внезапно жалею, что отказалась выпить — может, хоть это немного привело бы в чувство.
— О какой правде вы говорите? — перевожу взгляд на лицо мужчины и пугаюсь застывшей в глазах темноты.
— О той, от которой вы сбежали, Варя, — он больше не улыбается. — Только в ней нет ничего страшного. Неведенье намного хуже, поверьте мне.
Глава 12
Мне не становится понятнее. Вернее, я изо всех сил гоню от себя мысли о том, что он может знать… Это же просто немыслимо! Невельский не похож на мазохиста, если бы ему в самом деле было известно, как ведет себя его жена, разве он стал бы целовать ей руки и смотреть таким теплым и проникновенным взглядом? Это взгляд, тогда в ресторане, я помню слишком хорошо. Самый лучший аргумент для наивных дурочек, решивших попытать счастья в отношениях с шефом. Только бесполезно, бессмысленно, ведь он слишком любит свою жену. Но тогда что означает сделанное сейчас заявление?
— Вы совсем ничего не съели, — я киваю на тарелку с нетронутым угощением. Надо переключиться, поговорить о чем-то другом. В конце концов, сегодня его день рожденья, и если у меня нет подарка, можно хотя бы не портить настроение дальше. Видно же, что ему тяжело.
Мужчина отставляет бокал, но за еду не принимается. Какое-то время молчит, а потом неожиданно предлагает:
— Давайте я отвезу вас домой. Вечер скоро закончится, да и наелись уже все. Думаю, что вы вполне можете сбежать.
Такое предложение изумляет ничуть не меньше приглашения поработать в его доме. Да, дел и правда остается не так уж много, в этом я готова с ним согласиться. Но чтобы он подвозил меня? Для этого не существует никаких логических объяснений. Как и оправданий. Нет у меня права пользоваться его добротой. Будь я сейчас вместе с Соней, его желание помочь можно было бы списать на заботу о дочери, на попытку узнать ее получше. Но Сонечка находится дома и, скорее всего, давно спит. А значит, у Невельского нет других поводов проявлять ко мне хоть какое-то внимание. Тем более, бросать гостей и уезжать с приема в честь собственного дня рождения.
— Спасибо, но в этом совершенно нет необходимости, — возражаю, поднимаясь со скамьи. Вообще не стоило сидеть здесь рядом с ним и пытаться вести беседы. Мое место — среди других официантов, а его — рядом с …
Судорожно выдыхаю, понимая, что даже в собственных мыслях не могу успокоиться по поводу того, что увидела в доме. Если бы Лев и захотел сейчас оказаться рядом с женой, лучше, чтобы он не предпринимал попыток снова ее найти.
— Я закончу, а потом вызову такси.
— Это плохая идея, — на его лице вновь появляется едва различимая улыбка. — В такое время такси сюда или вовсе не доедет, или вам придется ждать его полночи. К чему лишние задержки? Тем более, я все равно собирался в город.
Я только что переживала о неуместности его предложения, а после этих слов чувствую, как растекается внутри горечь разочарования. Дело совсем не в том, что он проявляет ко мне какое-то особенное внимание — нам всего лишь по пути. Но даже это не позволяет расслабиться и принять приглашение: не могу не думать о том, как воспримут мой отъезд вместе с шефом другие работники. Та же Логинова. Страшно представить, какие выводы она сделает и что начнет рассказывать обо мне.
