Он вздрагивает и, будто опомнившись, медленно поворачивается ко мне. Всматривается в лицо, но я вижу, что делает это машинально, а мысли по-прежнему слишком далеко отсюда.
— С вами… все в порядке? — только теперь замечаю, что мои пальцы так и остались лежать на его предплечье. Я не вкладывала в этот жест никакого особого смысла, но сейчас очень хочется удержать руку. Не отпускать. Наоборот, сжать сильнее и влить хоть капельку жизни, убирая переполняющие его боль и пустоту.
Странное чувство. Он ведь не просит о помощи, да и вряд ли бы принял ее от меня. Но это мало что меняет, ведь именно я стала причиной такого его состояния. И мне очень хочется все исправить. Понять бы еще только, что происходит и почему на известие о своем отцовстве он реагирует именно так.
— Простите… мне, наверно, не следовало говорить, — выдавливаю, совершенно не представляя, как вести себя дальше. Меня и саму-то почти колотит от страха. Ноги ватные, и сердце грохочет в груди.
Заставляю себя разжать пальцы и ступаю в сторону, отстраняясь от мужчины. И в этот момент он делает резкий выдох, так что кажется, я даже ощущаю движение воздуха от его дыхания.
— Это вы меня простите, Варя, — он силится улыбнуться, но ничего не выходит, на лице застывает какая-то непонятная гримаса. Мужчина делает еще несколько глубоких вдохов, и я застываю, зачем-то рассматривая, как вздымается его грудь под толщей одежды.
— Мне сейчас нужно уйти, — он кидает беглый взгляд в сторону качелей и снова смотрит на меня. — Извинитесь, пожалуйста, перед Соней за то, что не попрощался. Я должен побыть один.
Киваю, не находя в себе сил ответить. Да и не знаю, что говорить.
Он еще на мгновенье задерживает взгляд на моем лице, а потом разворачивается и быстро уходит. Слишком быстро. Если бы решила его догнать, это можно было бы сделать только бегом. Но я не двигаюсь с места, лишь стою и смотрю вслед, совершенно ничего не понимая.
***
— Что ты сделала? — подруга таращит на меня глаза, смотря как на ненормальную. — Совсем с ума сошла? Как тебе такое вообще пришло в голову?
— Он ее отец, — тихо отзываюсь, стараясь не думать о том, что Яна, скорее всего, права. Что я натворила?
— Он не отец! — тут же возражает Старцева. — Он — поставщик биологического материала. И только! Если бы ты болела и тебе пришлось бы переливать кровь, потом тоже чувствовала бы себя обязанной донору? Он деньги за это получил, между прочим. Хотя у меня в голове не укладывается, зачем такому, как Невельский, зарабатывать на подобных вещах.
— Вот и у меня не укладывается, — что бы Янка ни говорила, я не могу считать Льва просто донором. Слишком глубоко это все зацепило. А теперь, когда еще и увидела его реакцию, — и подавно.
Впрочем, что я увидела? Шок, но оно и понятно, не каждый день узнаешь такие новости. Все остальное оставалось для меня загадкой.
С нашего с ним разговора прошло два дня, и я, хоть и была на выходных, ждала, что мужчина как-то напомнит о себе. Захочет поговорить, что-то уточнить, возможно, познакомиться с Соней поближе. Но ничего не случилось. Невельский не позвонил и не написал. Сегодня вышла на работу — и он совершенно точно об этом знал: видел меня в зале, хоть и издали. Но снова ничего не предпринял, даже не подошел.
— Меня удивляет то, что он молчит, — все-таки признаюсь подруге. — И тогда, сразу промолчал, и до сих пор. Это ведь странно, как минимум.
— А по-моему, это очень даже хорошо, — снова возражает Яна. — Ты чего ждала-то от него? Восторгов?
— Нет, конечно, — я пожимаю плечами. — Сама не знаю, чего. Но точно не молчания. И что в этом хорошего?
Старцева вздыхает, снисходительно глядя на меня.
— Да то, что его это не волнует! Не станет он права предъявлять и претендовать на что-то. Ну, то есть я надеюсь, что он поэтому молчит. А не придумывает втихаря, как отобрать у тебя дочь.
Я застываю, шокированная ее словами. Мотаю головой, тут же начиная доказывать, что такого просто не может быть. Невельский никогда на это не пойдет!
— Ты так хорошо его знаешь? — скептически щурится подруга. — А я вот не была бы такой уверенной.
— У него нет на Соню никаких прав…
— Угу, — невесело хмыкает она. — Прав нет, а возможностей — хоть отбавляй. Да с его деньгами, если он только пожелает, тебя уже завтра могут объявить недееспособной и лишить родительских прав. А тут и он подоспеет с нужными результатами анализов. И вуаля — получите уже готового ребенка. Не младенца, заметь, нянчиться не надо, памперсы менять, не спать ночами…
— Замолчи сейчас же! — прерываю я эти совершенно немыслимые предположения. — Он никогда такого не сделает!
— Ох, наивная же ты, мать! — вздыхает Яна. — Хотя чему я удивляюсь? У тебя и Виктор самым лучшим на свете был. Пока не избил до полусмерти. Помнишь, что ты про него рассказывала? Тоже утверждала, что он ни на что плохое не способен.
Я закусываю губу, морщась от боли, судорогой прошившей тело. Как всегда при воспоминаниях о бывшем муже. Думать о том, что так же сильно могу ошибаться снова, не хочется. Невельский не такой. Он защитил Соню, совершенно ничего о ней не зная. А теперь, когда ему известно, что она его дочь, не станет причинять ей боль, разлучая с матерью. Не станет же?..
***
Я стараюсь не думать о словах подруги и не накручивать себя еще больше. Если бы промолчала, было бы ничуть не легче, помимо собственных страхов испытывала бы еще и угрызения совести. А так отчаянно надеюсь, что все опасения Яны не оправдаются. И все будет хорошо. Вот только что вкладываю теперь в это «хорошо», и сама не могу понять.
Людей в зале сегодня немного, и я освобождаюсь раньше обычного. Редкий случай, когда после смены удается вернуться до того, как дочка ляжет спать. Сегодня с ней Рита, но я все равно тороплюсь: после случившегося хочется быть проводить с Соней как можно больше времени. Как-то по-особенному отчетливо понимаю, чего она лишена из-за моего выбора много лет назад.
Тогда была уверена, что не захочу новых отношений. Не смогу на них решиться. Потому и согласилась на предложение бывшего мужа замять скандал любой ценой. Это для меня ЭКО стоило баснословно дорого, а он наверняка даже не ощутил каких-то потерь. Да и больше бы заплатил, лишь бы только я забрала заявление. Не призналась ему тогда, что все равно не стала бы давать делу ход. Не сумела бы. При одной мысли о расследовании и суде меня бросало в дрожь. Но не смогла не воспользоваться его страхом перед наказанием. И взяла деньги, пообещав себе, что с Виктором мы больше никогда не встретимся.
Прошли месяцы, и я поняла, что боль постепенно уходит. Физическая прошла еще раньше, а ненависть ко всему мужскому полу очень скоро рассеялась. Какой смысл злиться на целый свет, если тебя обидел один-единственный человек?
А потом родилась Соня, и мир заиграл совсем иными красками. Я снова была счастлива, несмотря ни на что. Просто жила, наслаждаясь подаренным мне чудом. И до недавнего времени не задумывалась о том, что малышка может чувствовать себя ущербной, не зная отца.
