- Задавай.
- Они о Марке.
- Не удивительно.
- Начни с того – сколько ему лет?
- Серьезно? – на его лице застыло удивление, и он подошел ближе.
- Что?
- Как так получилось, что ты даже не в курсе его возраста?
- Все забывала спросить, - пожимаю печами, а сама матерю себя за глупый вопрос.
- Ему скоро 32 исполнится. А чем он занимается и о семье нашей что-нибудь знаешь?
- Не-а.
- В интернете вся информация есть, - он тяжело вздыхает и снова опускается на одеяло.
- Как-то не было времени заглянуть, - не скажу же, что до этого момента мне было плевать на все, что касается Марка.
- Ром остался?
- Еще немного, - показываю ему бутылку, на дне которой плескается немного жидкости.
- Отлично, усаживайся удобнее. Рассказ будет длинным. Итак, отец наш занимался…
Глава 26
Марк.
- Власов? Что ты здесь делаешь?! – Першина пытается быть невозмутимой, но я слышу, что ее голос дрожит.
- Вот как ты встречаешь старого друга? – войдя в кабинет, закрываю за собой дверь и не торопливо направляюсь к столу, за которым она сидит. - Вторые сутки ищу тебя. Телефон не берешь. В московском офисе никто не в курсе, куда ты подевалась, - уверен: она сама дала указание не разглашать ее местонахождение. Вчера я весь день искал ее по Москве, но она как сквозь землю провалилась. И только к вечеру стало известно, что она улетела в Питер. Слишком много времени я на нее потратил.
Остановившись возле стола, присаживаюсь на край:
- Дай, думаю, смотаюсь в твой питерский офис. И не зря: все же нашел тебя здесь. Ты ведь этого хотела?
- Слишком много чести для тебя, - хмыкнула девушка и деловито уткнулась в документы, которые держала в руках, - много работы, знаешь ли, поэтому извини, мне некогда с тобой болтать, - не поднимая глаз, закончила.
- Да брось ты! – чуть наклонившись, вытягиваю бумаги из ее рук и откидываю на край стола, - я, конечно, понимаю, что у главного редактора Першиной Татьяны много дел… Поздравляю, кстати, с повышением.
Со скучающим видом она лишь откинулась на спинку кресла и сложила руки на груди. Как всегда, высокомерна и шикарна: строгая блузка, безупречный макияж и маникюр, светлые волосы до плеч идеально уложены.
- Мне пришлось побегать за тобой, дорогая, думаю, я заслужил пару минут твоего внимания.
- Красиво поешь, Власов, но ближе к делу – что тебе нужно? – с ролью руководителя справляется безупречно: невозмутима и деловита.
- А это я у тебя хотел узнать. Снова взялась за старое и пытаешься что-то выведать обо мне?
- Что ты имеешь в виду? – наигранно хмурит тонкие брови и прикидывается дурой, только меня не проведешь, - мне как раз-таки от тебя ничего не нужно, это ты ввалился в мой кабинет!
- Кажется, я просил тебя не копать под меня и мою семью и тем более не совать нос в мою личную жизнь, - спокойно разъясняю, осматривая кабинет. Я бы мог бросить ей в лицо всю информацию, что мне известна, но хочу, чтобы она сама во всем созналась.
- Поверь, мне нет дела до твоей личной жизни. Своей хватает.
- Статья о Романовой Валерии. Не вздумай публиковать ее.
- Ах, вот ты о ком! – сквозь смех отвечает и, встав из-за стола и обойдя его, смело шествует мимо меня. – Ты о той молоденькой шлюшке, что притащил на вечер? Прости, я не знала, что это и есть твоя личная жизнь.
Услышав оскорбление, поднимаюсь со стола и, сделав шаг к ней, хватаю за локоть и разворачиваю к себе:
- Заткни свой грязный рот! Еще одно слово в ее адрес - и ты пожалеешь об этом, - эта дрянь не имеет никакого права оскорблять Валерию.
- Мне больно, отпусти, - тянет она руку, а лицо искажается болью и страхом.
Лучше держать ее подальше, а то могу действительно причинить боль. Я пришел всего лишь поговорить, поэтому нужно взять свои эмоции под контроль. Отпускаю руку и толкаю в кресло за ее спиной. Вскрикнув, она падает в него и, поджав губы, смотрит на меня уничтожающим взглядом.
- Марк, ты холостой обеспеченный мужчина, - потирает руку в том месте, где я держал, - и твоя жизнь интересна всем нашим читателям. Не всегда главный редактор решает, о ком и что писать. Статья о Романовой – этой указание свыше.
- Под руководством ты подразумеваешь владельца издательства Лобанова Дмитрия Сергеевича? – смотрю на нее сверху вниз, приподняв бровь. Лживая сука. Так уверенно и нагло врет.
Неожиданно дверь кабинета открывается, и в проеме появляется лицо молодого мужчины:
- Татьяна Николаевна, - начинает он и, мельком глянув на Першину, замолкает на полуслове, а затем медленно переводит взгляд на меня. Его лицо кажется знакомым, но с ходу вспомнить не могу.
- Сергей, зайди позже, мне сейчас некогда! – кричит она, повернувшись в его сторону, и парень, осторожно закрыв дверь, оставляет нас в кабинете наедине.
Смотрю пристально на Першину. Она не просто напугана, а буквально побелела от страха. И я понимаю почему: я вспомнил этого молодого человека. Он был на вечере, и именно к нему я приревновал Леру. Пазлы складываются в голове, теперь все становится на свои места. Это она все подстроила, столкнула Леру сама, либо это сделал кто-то другой, но по ее указанию. А этот парень под предлогом помощи выведал у Леры информацию о ней.
- Говоришь при написании статьи о Валерии руководствовалась не личным мотивом, а выполняла указание Дмитрия? – даю ей еще последний шанс признаться во всем.
- Да, так и есть, - ответила она и уставилась на меня.
Подхожу к креслу и, чуть нагнувшись к ее уху, тихо говорю:
- Тогда тебе должно быть известно, что месяца четыре назад Лобанов уже во второй раз приходил ко мне просить помощи, – слышу, как она тяжело сглатывает и почти не дышит, вслушиваясь, - кредиторы, говорит, требуют погасить проценты, издательство на грани банкротства. Знала?
Она качает головой из стороны в сторону и нервно закусывает верхнюю губу.
- Значит, ты не в курсе, что в обмен на деньги, которые все-таки я ему одолжил, он дал мне слово не писать ни одной статьи, где будет фигурировать хоть слово обо мне или моей семье?
Молчит. Не шевелится. Поняла, что поймана с поличным.
- Поэтому не нужно лгать, что у тебя не было личного мотива. Это ты придумала план столкнуть Валерию с лестницы, а потом направила к ней свою шестерку, чтобы он разузнал о ней информацию, – обхватываю ее шею пальцами. Она вздрагивает, но слушает молча. – Твое счастье, что все обошлось и Валерия ничего не сломала, иначе я свернул бы твою шею собственными руками, - чуть сильнее сжимаю шею, и она, напрягшись всем телом, замирает.
