– Это умные не режут, – возразил Морин. – А этот Вадик, как мне кажется, интеллектом не слишком обременен… А кто тебя сдал-то? Знаешь?
– Теперь знаю, – кивнул Алдошин. – Раньше догадывался, а теперь точно знаю. И знаю, как он оказался настолько подробно о нашем разговоре осведомленным. Надо же! Сам себе тогда на шею прослушку повесил! Меня осенило, когда меня Вадик этот насчет московской квартиры оповестил…
Несколько минут опять помолчали. Потом Морин искоса глянул на приятеля, откашлялся:
– Ну будучи оригиналом, Миша, рискну повторить вопрос этого бандюгана: что же там такого может быть в самолете, если тебе за него квартиру в Москве оформляют? Полковая казна? Точное указание места клада пиратов? Только мне-то не говори, что не знаешь, Миша… Лучше промолчи!
– Промолчу, Санек! Извини – промолчу. Не потому, что не доверяю – опасное то знание, Саня! Там такие деньги замешаны, что не только одного – сотню человек угробить могут! Меня-то не за деньги наняли – грехом молодости прижали. Гонорар-то посулили, конечно, только если честно, то не очень я верю в то, что расчет получу. Исходя из логики нашего бытия, то меня проще и безопаснее «убрать» будет. Если, конечно, дело выгорит.
– Веселая у тебя жизнь все-таки! – повторил Морин. Помолчав, он решился задать еще один вопрос. – Миша, вот ты не говоришь мне, что мы ищем. Уверяешь, что ради меня же самого не говоришь. Но ведь я, по сути, так и так завязался с тобой одной веревочкой. Вот самолет найдем – и я координаты находки знать буду. И если ты что-то со дна поднимешь – я ведь тоже увижу это! Хоть и глаза завяжу – никто не поверит! Скажи мне, Миша: насколько я рискую? Семья ведь у меня, Миша, – дети, внуки… А я главный кормилец. Может, мне не поздно еще «взад пятками» и из дела выскочить?
– Успокойся, Санек! В самолете ничего нет! Самолет – не более чем ориентир на местности. Если мы найдем его – твое дело сделано! Отвезу тебя в город, отблагодарю по возможности. Если после этого главную находку сделаю, гонорар получу и жив после останусь – с тобой непременно поделюсь. Слово даю, хочешь – верь, хочешь – нет!
* * *
– Малый ход, Миша… Лево руля, потихоньку… Выправляй… Нет, зараза, еще влево прими…
Сгорбившись на носовой банке, Морин по GPS’ке выводил лодку на точку, где вчера гидролокатор показал самую перспективную отметку. Раскрытый ноутбук стоял рядом, и Морин поминутно сверял запись координат. Наконец он махнул рукой:
– Стоп! Не глуши пока мотор: может, подрабатывать им придется с поправкой на ветер. Якорь бросай!
Поднатужившись, Алдошин взвалил на борт секцию старых чугунных радиаторов батареи отопления. Проверил, как уложен на дне лодки якорный шнур с заранее нанесенной разметкой, и перевалил чугуняку за борт.
В лодке у него был и складной фабричный якорь-«кошка», однако весил он всего 6 килограммов, и Морин поднял якорь на смех.
– Это только в тихих заводях сгодится, – авторитетно заявил он. – А на волне, да еще если ветер приличный будет – потащит нашу «резинку» с таким якорем.
Он же приметил возле домика лесничего груду старых батарей отопления, выброшенных при ремонте, и настоял на том, чтобы взять в лодку несколько штук. Эта чугуняка держать дно будет лучше, чем камень, уверил он.
Якорный шнур ушел под воду на 12 метров – в полном соответствии с расчетами Морина.
– Немного сносит лодку, – через несколько минут сообщил Морин. – Но точнее я уже не могу, Миша! Давай еще раз повторим: как встанешь на дно – два коротких рывка спасательным линем! Встал – сориентируйся по компасу, как я тебя учил, – и вперед. Я постарался поставить лодку на якорь чуть восточнее истинной отметки – значит, будешь двигаться на запад. Постарайся двигаться зигзагами, не теряя общего направления, так скорее обнаружишь то, что ищешь. Если обнаружишь объект – не лезь вовнутрь, ради бога! Закрепи конец сигнального буйка, выпусти его и всплывай. Посоветуемся, как быть, может, вместе полезем тогда. Но один – боже упаси! Зацепишься за какую-нибудь хреновину – я и вытащить тебя не успею. Часы и манометр, Миша! Все время поглядывай на них. Нормативный запас воздуха в баллонах – на 45–60 минут спокойного погружения, без стрессов и физической работы под водой. Ты помнишь, что чем больше водолаз волнуется, тем больше воздуха расходует?
– Саня, ты меня как мальчишку-«первоходка» гоняешь! – проворчал Алдошин. – Помню, конечно! Я ведь нырял раньше…
– Не облезешь, если еще раз послушаешь! – бесцеремонно оборвал Морин. – Значит, часы: через тридцать минут всплывай! Не появишься – через пять минут я иду под воду за тобой. И тогда у нас сегодня будет на одно погружение меньше, понял?
– Понял…
– И последнее: не распаляй себя надеждами, что найдешь самолет с первого раза! В жизни так очень редко бывает, Миша, чтобы с ходу везло.
– У меня кличка Везунок, не забыл, Саня? – Алдошин вставил в рот загубник, надвинул очки, сел на борт лодки и опрокинулся в серую воду Охотского моря.
Морин позволил спасательному линю свободно вытравиться на нужную глубину. Почувствовав два рывка, дважды дернул линь для подтверждения сигнала и с тоской поглядел на карман куртки, где лежала пачка сигарет. Очень хотелось покурить, но сегодня Морин берег легкие.
Линь медленно уходил под воду. Морин, придерживая его слегка внатяг, продолжал поглядывать на монитор GPS’ки, следя за медленным сносом лодки. Убедившись, что скорость дрейфа не увеличивается, он взялся за бинокль.
Берег был абсолютно безлюден. И никаких следов присутствия человека… Ведя линзы мощного армейского бинокля с дальномером вдоль береговой линии, Морин размышлял над тем, что точно таким этот уголок острова был и пятьдесят, и пятьсот, и, наверное, пять тысяч лет назад.
Прибрежная местность представляла собой пологий каменистый пляж, уходящий справа до самого горизонта. На расстоянии 170–200 метров от воды пляж начинал вздыматься и переходил в крутые склоны, густо заросшие кустарником. Еще выше подлесок сменяли редкие лиственницы с причудливо деформированными ветрами кронами. В лучах полуденного солнца ярко поблескивало ложе одного из бесчисленных в этих краях ручьев, рассекавшее пляж.
Слева совсем близко к морю подступали скалы. Если бы не они, то сюда можно было бы подъехать и на машине с соответствующей резиной, думал Морин. Если Алдошин найдет здесь свой самолет, то ему надо будет возвращаться – и, похоже, это возможно только на лодке. Мимо тех скал по-над морем вряд ли возможно не только проехать, но и пройти. Даже отсюда, с расстояния в полтора километра, Морин отчетливо видел белую пену на гребнях волн, разбивающихся о мешанину камней.
А выше воды что-то коротко взблеснуло. Морин попытался подрегулировать оптику, но расстояние было слишком велико. Еще одна белая яркая искорка… Морин опустил бинокль: похоже, отпустив их на лесной дороге, команда Вадима из Долинска вниманием своим все-таки не обделила. Белые короткие искорки у скалы не могли быть ничем иным, как бликующими линзами мощной оптики!
