От такого сообщения у Одуванчика пропал дар речи. Он лишь молча моргал, уставившись на сумку.
«Может, он весь вечер общался с Пятачком и перешел на его язык? – подумал Веня. – Вдруг сейчас хрюкнет?»
Но хрюкнул все-таки не профессор, а Пятачок. И не один раз, а много-много раз подряд. И к сумке он бросился, в отличие от Вени. Но бросился не нести сумку, а обнюхивать.
– Варя, сейчас же убери! – К Одуванчику наконец вернулся дар человеческой речи. – Ему нельзя!
– Почему? – удивилась Варя. – Разве Пятачок болен?
– Вот как раз после твоей кормежки он и заболеет. – Профессор тоже бросился к сумке для того, чтобы плотнее застегнуть на ней «молнию», которую Пятачок своим пятачком уже умудрился расстегнуть наполовину. – Ему нельзя давать много еды. Только чуть-чуть.
– Почему? – не поняла Варя.
Одуванчик улыбнулся:
– Пятачок необыкновенно умен. Это, конечно, так. Но есть у него один недостаток. Представляете, он не умеет контролировать свой аппетит! Может есть и есть бесконечно. Вот и приходится ограничивать его.
– Значит, вы его держите впроголодь? – вздохнула Варя.
– Вовсе нет! – воскликнул профессор. – Ему вполне достаточно небольшого количества пищи. Но он может съесть и тонну. И тогда… Тогда превратится в слона.
Это сравнение впечатлило Варю.
– Нет, слон нам не нужен, – сказала она и кивнула на сумку. – Жалко. Здесь столько вкуснятины!
Веня осторожно, чтобы не видел Пятачок, которого оттеснил Одуванчик, расстегнул сумку. Ну и вкус же у Вари! Неужели она любит сырые овощи? Морковку, капусту, свеклу? Даже картофелина попалась Вене на глаза. Интересно, кто подсказал Варе упаковать такую «вкуснятину» в сумку? Дальше следовал более-менее человеческий набор: хлеб, сушки, сыр, колбаса и всякая другая гастрономическая всячина.
– Чипсы где? – спросил Веня. – И кола!
– На дне, – ответила Варя. – Я с них сумку укладывать начала. Вот они на дне и оказались.
– Оказались! – недовольно проворчал Веня. – А мне теперь доставать.
Он нащупал пакетики с чипсами и орешками, знакомые очертания маленьких бутылочек колы.
– Иван Иванович, – пригласил он Одуванчика к осмотру сумки, – выбирайте, что вам нравится. А остальное она пусть домой обратно отнесет. Мы же не караван верблюдов, такую тяжесть тащить.
Вежливый Одуванчик ограничился шоколадкой. Такую же взяла себе и сама Варя.
– А Пятачку, – сказал профессор, – уж точно будет достаточно того, что он найдет себе под деревьями в парке. И поверьте, для него это вкуснее всяких деликатесов.
Наконец-то компания двинулась в путь. Сравнить ее с караваном верблюдов сейчас ни у кого не повернулся бы язык. Ребята и профессор шли, как на прогулке. И легко, свободно вышагивал рядом с ними Пятачок, словно главной его ношей было чувство собственного достоинства.
После пережитых волнений все они ощущали наконец-то спокойствие, о котором мечтали. Но не только спокойствие угадывалось на их лицах и на мордочке Пятачка. И хоть вся компания шла прямо по направлению к вокзалу, Вене казалось, что идут они внутри какого-то огромного лабиринта, хранящего в себе тайну.
– Вперед, за разгадкой! – шепнул он Пятачку.
И Пятачок понял. Он поспешил. Как спираль лабиринта, закруглился его хвостик. И задрожал от нетерпения.
Ведь всякую тайну хочется разгадать как можно быстрее!
Глава 15
Поросенок в хорошем смысле слова
Смотрительница музея превратилась в скульптуру.
Она стояла на парадном крыльце и не двигалась, уставившись на Пятачка. Правда, иногда она моргала. Глаза ее раскрывались все шире и шире, поэтому моргать ей было все труднее. Так прошло, наверное, несколько минут.
Иван Иванович, Веня, Варя и Пятачок тоже замерли. Да и кто бы не замер от такого зрелища?
Так они и стояли, и неизвестно, сколько бы продлилась эта немая сцена, если бы не Пятачок. Он быстро протопал по ступенькам, покружился по крыльцу – при этом шея смотрительницы едва не закрутилась вокруг своей оси два раза – и уселся на квадратном камне, который в виде площадки выступал над всеми остальными. При этом глаза смотрительницы совсем полезли на лоб.
Пятачок посидел-посидел, потом обнюхал камень, спрыгнул с него, еще внимательнее обнюхал и уселся уже с таким видом, будто показывал: никакой ошибки нет, здесь он и собирался усесться.
Смотрительница всплеснула руками:
– Да что же это такое? Это же чудо!
Варя засмеялась:
– Это просто Пятачок. Поросенок Пятачок. Но правильнее не поросенок, а минипиг.
– Минипиг… – пробормотала тетенька. – Но почему он уселся именно здесь? Это же настоящее чудо!
– Вы что называете чудом? – не выдержал Веня. – То, что Пятачок уселся? Знаете, это самое простое, что он умеет делать. А еще он умеет… – Веня призадумался. – Все умеет! Только не разговаривает.
– Чудо, чудо, – не слушая Веню, повторяла смотрительница. – Он сидит точно на том месте…
– На каком месте? – спросил профессор.
Наконец-то и к нему вернулась способность разговаривать.
– Иван Иванович! – Смотрительница сложила руки ладонями внутрь, обращаясь к профессору. – Объясните нам этот феномен! Вы же у нас большой ученый! Светило науки.
– Ну… не надо так торжественно… – засмущался Одуванчик. – И с чего вы это взяли, Ольга Сергеевна, что я светило?
– Как только вы вчера ушли, я посмотрела о вас в компьютере всю информацию, – гордо сказала тетенька. – Вы такой умница!
Пятачок, услышав слово «умница», сразу же принял его на свой счет и завертел хвостиком с такой энергией, будто собирался с его помощью взлететь. И все щетинки у него на спине засверкали.
Заметив это, Одуванчик погладил Пятачка и сказал:
– Конечно-конечно, ты у нас умница. Но ни ты, ни я не понимаем, о чем нас спрашивают. Что мы должны объяснить?
– Как? – изумилась Ольга Сергеевна. – Вы ничего не замечаете? Это же феноменально!
Она побежала внутрь музея и сразу же выскочила обратно.
– Вот! Сняла, пока у нас еще не работает сигнализация.
Ольга Сергеевна поставила рядом с Пятачком ту самую фотографию графа Златоструйского, которая висела в музее. Раздался общий возглас удивления. Пятачок сидел точно на том же камне, что и прапрапрапоросенок!
– Ну? – сияла Ольга Сергеевна. – Как вы это объясните?
– Совпадением, – пожал плечами Одуванчик. – Или тем, что есть в характере карликовых свинок нечто такое, что заставляет их садиться именно на это место.
