Но все смотрят на него, ждут. Чего хотят?
Сначала полюбовались, как он ловко уворачивается от разного вида оружия, теперь для разнообразия поглядят, как выкручивается из обстоятельств, которые гораздо сильнее его, как ищет несуществующий выход.
‒ Они живы? ‒ Ши не сомневался, но всё-таки спросил. Чтобы не молчать, выказывая безысходность и отчаяние.
Сейчас, в окружении кучи послушных ей людей, Лана чувствовала себя намного уверенней, убеждена была в своём превосходстве.
‒ Пока ‒ да, ‒ произносила и всматривалась, всматривалась внимательно, мечтала поймать тень хоть какой-то эмоции.
Зря. Не выйдет. Ни на лице, ни в жестах, ни в голосе.
‒ А потом?
‒ Потом ‒ вряд ли.
‒ Так, значит, и смысла не было останавливаться.
Она стиснула зубы, буквально на мгновенье, но тут же справилась с собой, дёрнула уголком рта, обозначив усмешку.
‒ Слишком нравится убивать? Не можешь отказать себе в удовольствии? Чем больше трупов, тем лучше? Тогда и правда не останавливайся. Потому что, если я не вернусь, они тем более не останутся живы. Плюс ещё две жертвы к общему количеству. Это тебя удовлетворит?
Теперь уже не игла. Выкидной стилет с ярко-алой рукояткой. Маленький, но острый. Он легко втыкается и легко режет. Вдоль ли, поперёк ли ‒ не важно. Главное, по живому.
Ши прекрасно знал, какие ощущения возникают при этом. С любой стороны. И сейчас именно их испытывал.
‒ Чего ты хочешь?
‒ Узнать, что ты почувствуешь, увидев, как гибнут близкие тебе люди.
Оказывается, умереть самому ‒ это не самое страшное, что может случиться.
Ну хотя бы сейчас… пусть время остановится. Ну невыносимо же ‒ ощущать себя полным ничтожеством, от которого абсолютно никакого толку.
‒ Ты же говорила, что хочешь убить меня?
‒ Передумала, ‒ легко оправдалась Лана, по-девичьи кокетливо, наивно приподняв брови. ‒ Узнала о тебе чуть больше, и передумала.
Едва не вырвалось: «Неужели ты не понимаешь? Они тут совершенно ни при чём. Не виноваты, ни капли. Они не могут отвечать за меня. Только я, сам». Но ведь бесполезно уговаривать, разубеждать. Она не станет слушать. Так же как он не слушал в их последнюю встречу. Лана говорила о справедливости, о боли, а он думал о своём. О таком…
Глухой, безучастный. Как всегда, тупо самоуверенный.
Не заметил самого важного, недооценил. Ведь насторожился же смыслом её слов и… отпустил... просто так. Идиот! А надо было проследить, разобраться, что она имела ввиду.
Лана нетерпеливо переступила с ноги на ногу.
‒ Ещё будут вопросы?
Он бы задавал, бесконечно, хотя и выглядело уже глупо. Но какая разница? Пусть глупо, пусть как угодно, лишь бы оттянуть момент и наконец-то придумать. Хоть что-то. Но по-прежнему не получалось. В какое ни кинешься направление, всё кажется бессмысленным и безнадёжным. Да и слово «кажется» не очень подходит, когда точно уверен.
Вот если бы решилось без него, как-то само собой. Даже не целиком, всего лишь чуть-чуть сместило застывший на месте курсор реальности в нужную сторону, подтолкнуло, запустило действие. Дальше бы он сообразил. А ничего не происходило, просто ‒ пустой разговор, слова, бесцельно улетавшие в небо.
И почему это Лана тянет время? Если не только для того, чтобы поиздеваться? Если она тоже не знает, что делать. Точнее, знает, но…
Оно ведь реально нелегко ‒ хладнокровно убить беззащитного, невинного. И пусть с головой у неё не в порядке, но не до такой же степени. Отсюда и бессмысленно затянувшийся обмен репликами. Почти ни о чём.
‒ Ну что, желаешь драться дальше?
‒ Нет.
‒ Тогда…
Лана не успела договорить.
Вряд ли землетрясение. Здесь их не бывает. Но что-то случилось ‒ на короткое время оживившее здание, заставившее чисто по-человечьи испуганно вздрогнуть его мощное железобетонное тело.
Грохот. Сначала глухой и протяжный, похожий на громкий вздох, через силу вырвавшийся изнутри. А потом уже на рёв, оглушающий, многоголосый, с которым крошились стены и перекрытия.
Поверхность крыши, словно хрупкое стекло, пошла крупными трещинами и осела под ногами, увлекая вниз. Не только Ши, всех, кто находился здесь. Ему даже представилось, что он задержался дольше других. Сначала остальные провалились, а Ши уже следом. Странно. Словно пространство понимало, что они ‒ не вместе, что их надо отделить.
Повезло. Что не утянуло далеко с обломками, что не рухнул с высоты вниз. Пролетел всего этаж, а потом сумел зацепиться за покорёженный стержень металлической арматуры.
Грохот стихал, перекатывал последние отзвуки где-то внизу. Больше никуда не тащило, не тянуло к земле, поверхности не раскалывались, не рассыпались. Ши приподнялся, осмотрелся.
Неужели больше никого? Неужели он один? Остался. Это каким же чудом?
В голове гул, ощущения как после драки, в которой ему наваляли по полной. Вставать не хочется. Но пришлось. Потому что услышал ‒ хотя, возможно, показалось ‒ то ли хрип, то ли стон. Не здания, вполне человеческий. Решил проверить, направился к неровно обрывающему краю.
Выглядело так, словно кто-то огромный откусил кусок здания. Одна часть осталась почти целой, а другая оказалась разжёванной в мелкое крошево. Обломки, обрывки, покорёженные плиты и балки, несколько сохранившихся лестничных пролётов, теперь ведущих в никуда.
Ши мотнул головой, вытряхивая остатки гула, окончательно останавливая лёгкую карусель, и заглянул вниз. Увидел сразу. Ни кого-нибудь, Лану. Она висела на вылезающем из перекрытия жгуте свитых проводов, цеплялась изо всех сил, пыталась подтянуться, чтобы ухватиться за остатки потолка-пола, но только съезжала всё ниже.
Тоже увидела его. И не понять, что подумала, что почувствовала, а Ши и не стал разбираться.
‒ Держись. Сейчас.
Даже не лёг, упал, распластался на полу, свесился с края. Протянул руку.
‒ Хватайся.
Лана попыталась. На мгновенье соприкоснулись подушечками пальцев, только ощутили друг друга, и всё.
‒ Ещё раз! Давай!
Она изо всех сил устремилась вверх, оттолкнулась ногами от воздуха, дёрнулась стремительно, словно попробовала подпрыгнуть. Ши поймал её за пальцы, горячие, влажные, потянулся второй рукой ‒ вдруг удастся ухватить. Но пальцы выскользнули раньше, и Лана ещё сильнее съехала вниз по шнуру. Болталась почти на самом конце.
‒ Попробуй. Как-нибудь. Ну! ‒ потребовал Ши зло.
