А простыня была пришита к матрасу по всей длине, со всех сторон. Трофим в ней как в тесном саване, рук не высунуть, ног не поднять. Слава, помнится, в летнем лагере таким вот способом вожатую пришил к ее собственной кровати. В первый же день как приехал. А на второй уже вернулся домой…
– Ты что делаешь? – задергался Трофим.
Тая пришила его крепко, и простыня упорно не хотела рваться.
– Ну вот и все! – перекусив нитку, сказала Тая.
Она поднялась, воткнула иголку в занавеску, взяла ружье. Свет в комнате не горел, но и без этого можно было разглядеть безумный блеск в ее глазах.
– Что там у тебя, картечь? – спросила она.
– Тая, не дури!
– Таисия Степановна.
– Ну конечно, Таисия Степановна!.. – Трофим и хотел бы хлопнуть себя ладонью по лбу, но не смог. – Ты же взрослый человек, Таисия Степановна!.. Убьешь меня
– посадят!
– Не посадят. Я сумасшедшая!.. – одержимо засмеялась Тая. – У меня и справка есть!
Она замолчала, и наступила зловещая тишина, в которой звонко щелкнули один за другим взводимые курки.
– Знаешь, я ведь хотела тебя убить, – сказала она. – Очень-очень хотела.
– Это не ты хотела, это Шевелев тебе внушал.
– Не правда! Станислав Сергеевич не внушал! Он лаской лечил и нежностью. Он не учил ненавидеть…
– Чем он тебя лечил?
– Он долго боролся со своей страстью. Мне было уже двадцать, когда это случилось…
– А как же Саша? – спросил Трофим, пытаясь переложить вину на старого развратника Шевелева.
– Не смей прикасаться к Саше!.. – Тая взвизгнула так, что у Трофима зазвенело в ушах. – Это ведь ты его убил!
– Я?!
– Да мне плевать было на твоего Славу!.. Я тебя ненавидела!.. Я из-за тебя хотела умереть!..
– Из-за меня?
– Я была в тебя влюблена. Так тебя любила!.. А ты! Ты все во мне убил!.. Это из-за тебя я под поезд бросилась! Это из-за тебя Саша погиб!..
– Саша погиб, потому что ты изменяла ему со своим профессором!
– Что?! – Тая приставила приклад ружья к плечу, навела стволы на Трофима, но указательный палец оставался на спусковой скобе.
– Ну, может, и не изменяла…
– Изменяла, – заявила Тая. Уронив голову на грудь, она опустила и ружье.
– Это Шевелев заставил тебя выйти замуж за Сашу?
– Это было справедливо, – тихо сказала Тая.
– А Саша оказался импотентом!
– Ему отрезали ногу по колено.
– Я думал, по бедро! А лечил его кто? Шевелев?! Может, таблетки ему какие-то успокоительные выписывал?
– Успокоительные! – Тая подняла голову, но ружейные стволы все так же смотрели в пол.
– С бромом.
– Почему с бромом?
– А чтобы фтор не стоял!.. Не хотел Шевелев, чтобы ты с Сашей спала! Он тебя для себя готовил!.. Когда ты ему отдалась? В двадцать лет?
– Все равно я тебе Сашу не прощу!.. – Тая снова навела на Трофима ружье.
– Ну давай, убивай! Меня в морг, а тебя в психушку положат! Свяжут по рукам и ногам, а профессор твой будет к тебе захаживать!
– Что ты сказал?
– Хорошо связанная женщина в предварительных ласках не нуждается!
– Ну все!
Тая и без того держала ружье достаточно высоко, чтобы отстрелить Трофиму голову. Но неконтролируемый гнев заставил ее поднять стволы еще выше. И нажать на спусковой крючок.
Огненные снопы из обоих стволом ударили по глазам, грохот выстрела – по ушам, воздушная волна причесала волосы. Свинцовые сгустки картечного заряда разнесли в щепки высокую спинку кровати, Трофима засыпало древесной крошкой, но при это он оставался жив. Его даже не ранило. Ни один свинцовый шарик не задел его.
Громовой выстрел отрезвил Таю, она вскрикнула, отбросила ружье, которое, падая, зацепилось за нижний край простыни, потянув его за собой на пол. Тая выскочила из комнаты, а Трофим ощутил свободу в ногах. Ружье, как оказалось, порвало связывающую их ткань. Трофим с силой поднял вверх ноги, надорванная простыня не выдержала, треснула по шву, который наложила Тая.
Но до полной свободы было еще далеко. Тая уже села в машину и завела двигатель, когда Трофим настиг ее.
– А ворота?… – заглушив двигатель, спросил он.
Вне себя от волнения, Тая забыла о воротах, а открывались они отнюдь не автоматически.
– Это я могу сквозь стены ходить! – придумал Трофим.
– Сквозь стены? – Тая потрясенно смотрела на него.
– Спасибо тебе, родная, теперь я привидение! Пойдем труп мой вывозить!
Трофим выдернул Таю из машины, но его материальная сила не вразумила ее. Она продолжала верить в свежесочиненную глупость.
– Я не хотела тебя убивать!
– Тсс! Соседи услышат!.. Я не хочу, чтобы Шевелев привязывал тебя к кровати. Выстрелы прозвучали в доме, но соседи все же могли их услышать, а Трофим очень хотел разобраться с Таей без полиции.
– Не станет он привязывать меня к кровати! – уже в доме сказала Тая.
– Так ему дашь? Без кровати? – Трофим обхватил Таю сзади, лишая ее свободы действий. Вдруг за нож схватится или за топор. Она же сумасшедшая, с нее станется.
– Не захочет он!
– По-хорошему не захочет?
– Никак не захочет!.. Я хотела, а он не хотел!.. И не было у нас ничего!..
– Ты хотела?
– А если я влюбилась в него!
– Это правда?
– Потом прошло.
– В меня влюбилась?
Трофим затащил Таю в спальню. Нужно было взять ружье, унести в погреб и там закрыть в сейфе.
Глупо, но лучше так, чем никак.
– А где труп? – спросила она.
– Размечталась?
– Ты меня обманул? – забилась в истерике молодая женщина.
– Да нет, это ты меня кинула, – скривился он.
– Все равно я тебя убью! – взвыла она. И попыталась вырваться. А бешенство, надо сказать, утроило ее силы, Трофим с трудом удержал ее.
Он уложил Таю на кровать, связал – свернутой в жгут простыней примотал руки к туловищу. И рот заткнул, чтобы не визжала. Быстро спустился в погреб, закрыл ружье, вернулся в спальню.
Тая лежала смирно, но увидев его, задергалась, замычала. Трофим оставил ее, вышел во двор, прислушался, спокойно вокруг, вблизи сверчки свиристят, вдалеке собаки брешут. И соседей не слышно, и сирена полицейская тишину не рвет. Неужели не услышали выстрел? А если бы Тая не промахнулась? Уехала бы, оставив его труп в подарок своей сестре. А может, и увезла бы тело с собой, если она не совсем сумасшедшая. Закопала бы где-нибудь в лесочке, а можно и в воду…
