Не так давно почти сорокалетняя Анюта неожиданно напомнила ей про тот случай.
«Ты спасла меня, мама. Так крепко к себе прижимала, что я не продрогла. И тащила меня и коляску по лесу не один километр, с твоей-то послеродовой грыжей!».
«Аня, ты не можешь это помнить!»
«Могу… Ты была в белой, в красную полоску рубашке».
Самоварова снова зашла в чат с дочерью и увеличила ее фото.
Наладив личную жизнь, Анька перестала постоянно менять в профиле ватсапа фотографии, на которых совсем не была похожа на себя настоящую. Яркую помаду, зазывный прищур и декольте дочь сменила на милый снимок, на котором почти без макияжа, в простой белой футболке счастливо улыбалась в камеру.
Не сдержавшись, Самоварова прильнула губами к телефону.
Наконец появилась Жанка.
Лицо ее было припухшим и выражало недовольство.
– Утро доброе, – дежурно улыбнулась Самоварова – и тут же об этом пожалела. Жанка передернула плечами:
– Ну, если оно доброе…
Прежде, чем усесться на лавку, распоряжайка придирчиво ее осмотрела и протерла тыльной стороной ладони.
– Как же достал этот срач! У меня не сто рук, чтобы за всем здесь следить!
– Что-то не так? – осторожно поинтересовалась Варвара Сергеевна, пытаясь сохранить на лице приветливую улыбку.
– Варвара Сергеевна, и вы туда же! – зло выпалила Жанка в ответ.
– О чем ты?
– Здесь выть хочется, а вы улыбаетесь! Вас, что ли, тоже цепанула концепция «гуд лайв»?
– Я тебя не понимаю, – ответила Самоварова, хотя прекрасно поняла, что имела в виду распоряжайка.
– А че тут понимать? Улыбка должна быть искренней. А вы себя сейчас ведете, как коучер в белой блузке, прилетевший в офис спасать ситуацию.
– Но я действительно рада тебя видеть, – обиделась Варвара Сергеевна.
– Ну так бы и сказали. Зачем улыбаться через силу?
Распоряжайка бросила взгляд на экран мобильного и уже знакомым Самоваровой раздраженным жестом запихнула его в карман своего бессменного черного худи.
– А вы не замечали, что у Ливреева приплюснутая форма черепа? – огорошила она Самоварову.
– Возможно. Я пока не обратила на это внимания, – растерялась Варвара Сергеевна.
– А вы обратите, вы же следователь. Уверена, он получил родовую травму. Небось тащили щипцами, вот у него и остались вместо чувств одни инстинкты.
– У вас что-то произошло? Вчера? – догадалась Варвара Сергеевна. – Со мной ты можешь быть откровенна. – Она внимательно посмотрела на Жанку. – У меня многолетний опыт общения с женатым мужчиной, так что, если поделишься, возможно, смогу дать хороший совет.
– Так вы своего Валерия Павловича из семьи увели? – Из Жанки тут же полезло любопытство.
– Нет. Это предыдущий опыт.
– А доктор?
– С доктором мы вместе год. На момент нашей встречи мы оба были свободны.
– Ну тогда вам крупно повезло! – хмыкнула Жанка. – Не страшный, свободный и не бухает часто. Еще и доктор. Доктор – это вообще сексуально.
Над последней фразой Варвара Сергеевна, не сдержавшись, от души рассмеялась. Да уж, эта девушка имела способность непосредственностью своих даже негативных эмоций мигом сгладить обстановку.
Самоварова прекрасно понимала, что именно привлекало в Жанке Алину, рефлексирующую и живущую в постоянном страхе раскрыться и выдать себя.
«Виски и шампанское. Вдох и выдох».
– Жанна, это не вопрос везения, это вопрос того, какой мужчина тебе на самом деле нужен и для чего, – твердо сказала Самоварова.
– Господи, все элементарно! Какой мужчина может быть нужен женщине? Хороший и любящий.
– Дорогая моя, эта фраза ни о чем. Безвольный алкоголик, представь себе, тоже может быть хорошим и любящим.
Варвара Сергеевна подумала про Алининого отца. После вчерашнего вечера все отсутствующие здесь персонажи, как живые, так и мертвые, поселившись в ее голове, словно сумели материализоваться. Она уже четко видела перед собой Алину с ее страхом и тревогой, с трудом запрятанными ею в хрупкую, из тончайшего стекла, колбу, видела ее отца, с собачьей грустью в умных испитых глазах, слышала голос его жены Татьяны Андреевны, чуть хрипловатый, наполненный страстью, которая при ином раскладе могла бы вылиться, например, в религиозный фанатизм, а то и в поражающее сердца людей творчество, но, исказившись под гнетом выделенной ей судьбы, лишь разрушала все вокруг.
В Жанкином кармане завибрировал телефон.
Самоварова поняла, что звонил Ливреев, потому что глаза Жанны загорелись хищным светом.
– Ну и зачем ты мне звонишь?! – уже не стесняясь общества Самоваровой напала она. – Я все понимаю – семья превыше всего! Тебя там что, как придешь, связывают по рукам и ногам? Ты вчера не нашел минуты, чтобы ответить на мое сообщение. Ах, было поздно? Сам говорил, что раньше часа не ложишься. Не надо мне твоего «извини»! Не за что как будто извиняться… Мы люди взрослые. Я уже поняла, что вчерашнее для тебя было так, малозначительным эпизодиком. Но существуют же элементарные приличия… Ах, ты писать не любишь?! А я не люблю, когда мне не отвечают! – Жанка оторвала мобильный от уха. – Алло! Вот чертова связь!
Но связь, вероятнее всего, была ни при чем – не желая и дальше ее выслушивать, Ливреев нажал отбой.
Вцепившись в телефон, распоряжайка было ткнула пальцем в номер прораба, но, почувствовав взгляд Самоваровой, сбросила вызов.
– Ну что, поделишься? – глядя ей в глаза, доверительно спросила Варвара Сергеевна.
– Да пустышка он… Базара нет, обаятельный, но эгоистичный и примитивный человек. А я-то было крылья расправила, дура! Нет, он точно послан мне за грехи…
Жанка затеребила нательный крестик, показавшийся из выреза отделанной кружевом трикотажной майки.
– Милая моя, нет никаких наказаний за грехи, есть только наше упорное нежелание меняться.
– Варвара Сергеевна, что вы имеете в виду? – вспыхнула Жанка. – Вы тоже, как и многие, думаете, что, если в стриптиз-клубе работала, я на всю жизнь останусь женщиной второго сорта?! – подогревала себя она. – И со мной можно вот так: перепихнуться по-быстрому, а потом забить? – выплескивалась из нее накопившаяся ярость. – А ничего, что он ко мне аж с апреля подкатывался? Целых два месяца! А вчера, как только вы нас отсюда спровадили, воспользовался случаем и моей к нему слабостью.
– Понятно. Теперь ты пытаешься найти крайнего.
– Ничего я не пытаюсь! Конечно, вы тут ни при чем… Сучка не захочет – кобель не вскочит, так?
– Именно, – беспристрастно подтвердила Самоварова.
Жанна покосилась на Варвару Сергеевну. Упорное нежелание подыгрывать ей в том, что «все мужики сволочи», равно как и невозмутимость этой вообще-то нервной тетки, Жанку слегка охолодили.
