– Вероятно, она была красива… – глухо отозвался Андрей. – Алинка на нее похожа: то ли чертами лица, то ли разрезом глаз, черт его знает чем, но похожа! По крайней мере, никаких сомнений в том, что передо мной ее биологическая мать, у меня не возникло. Я позвонил в дверь, как ты понимаешь, тыча пальцем в небо – ведь по указанному в отчете адресу могли жить другие люди, и их могло не оказаться дома. Но мне повезло, – оскалился он, – или не повезло! Даже толком не расспросив, кто пришел, открыли сразу. И я сразу понял: это – она. Живая космическая тварь! – Его глаза лихорадочно заблестели.
– Она что, имеет длинный щуп или какой-то особый цвет кожи? – на полном серьезе уточнил удивленный доктор.
Андрей, будто сдерживая икоту, неприятно расхохотался, прикрыв кулаком рот:
– Пять баллов, дядя Валер! Плесни-ка мне еще, нет, я лучше сам… – Он привстал и схватился за бутылку. – За долгую дорогу к ней я чего только не передумал: казнил Алинку за ее дикую ложь, проклинал себя за черствость, но уже совсем на подъезде к дому понял: виновата во всем только она, эта так называемая мать! И если с моей Алинкой случилось что-то плохое, то гореть ей вовеки в аду! Так я подумал, и вся наша жизнь, все то хорошее, что было между нами, вдруг пронеслось перед глазами… И тогда, блядь, я понял, какое я ничтожество: потому что не сумел стереть с лица земли тварь, что отравляла жизнь моей жене. Нет, вы себе не представляете, что она несла!
– Кто, Татьяна Андреевна? – допытывался доктор.
– Видишь ли, она мне про мужиков своих имела наглость рассказывать! Спокойненько так, отстраненно… При этом она еще мыла пол! – Голос Андрея сорвался до хрипоты. – Жалкая, убогая тварь решила, что должна открыть мне на жизнь глаза! Мне! Нет, я сейчас снова поеду к ней! – вдруг загоготал он. – К этой женщине-призраку, к ожившей королеве дерьма, царице безумия! И мы продолжим разговор!
– Тише, тише… – Валерий Павлович вышел из-за стола и, подойдя к Андрею, положил ему руку на плечо. – Сегодня ты никуда не поедешь, – тихо и властно приказал он. – И поздно уже, и дорога неблизкая. Да и мы в тебе нуждаемся. Мы тоже волнуемся, мы имеем право знать подробности.
Но Андрей, вывернувшись из-под руки, его как будто не слышал. Он схватил в руки мобильный:
– Алло, Витя? Ты далеко уехал? Давай-ка, рули назад. Какая, к черту, температура? У ребенка есть мать, пусть она его и лечит. Ах, в аптеку! А мать ребенка туда не может сбегать? А-ха-ха, мать! – уже разговаривая сам с собой, сотрясался Андрей в истерическом смехе. – Ладно, дуй в свою аптеку, я поеду сам!
– Никуда ты не поедешь, ты выпил! – убеждал его доктор, слегка удерживая рукой.
– Дядя Валер, она же считает себя героиней, пострадавшей в битве с жизнью революционеркой! Нет, мы с ней явно не договорили… Я просто настолько охерел, что даже не нашел, что ей ответить!
– Так что она сказала про Алину? – мягко гнул свою линию Валерий Павлович.
– Нет ее там и не было! Она дала мне понять, что я дерьмо и дурак и что моя жена сбежала от меня с молодым любовником… И при этом, сука, ты бы видел, в ее руках была тряпка, грязная тряпка! Она отжимала ее в ведро, насаживала на швабру и продолжала с каким-то ненормальным выражением морщинистого лица возить ею по своему сраному полу!
– А Ткачук дома был? – встретившись с взглядом доктора, вступила Варвара Сергеевна.
– А это еще кто? А, Ткачук… Нет, он позже пришел. Обмылок такой забитый, «здрасте – до свиданья», да вот и все. Налей-ка мне еще, дядя Валер… Пожалуйста.
– Налью. И тебе и себе. Но прежде соберись и перескажи нам внятно все, что она тебе наговорила.
– Ой… Эта ведьма, короче, спросила, давно ли мы с Алинкой в браке, а потом развела демагогию на тему того, что это было пустой тратой времени, что мы, так же, как и миллионы семей, гнием заживо, что бабе, как и мужику, нужна сексуальная свобода, что детей лучше рожать одиночкам, готовым посвятить себя только ребенку, что однополые браки давно пора официально регистрировать, что в бога верят только дремучие дураки, и еще сказала, что ей начхать, кто я такой…
Выпалив это на одном дыхании, Андрей обессиленно прижался к руке доктора, но тут же вспомнив, что они с доктором не одни, попытался придать лицу воинственно-серьезное выражение.
Жанка, почувствовав его состояние, импульсивно подскочила со стула. Встав рядом с доктором, она ласково погладила своего старинного приятеля по спине:
– Андрюша, это, конечно, полный пипец… Но нам сейчас необходимо сосредоточится и понять, может ли эта ведьма все-таки знать, где наша Алинка…
– Уйди ты! – Андрей утер рукавом рубашки вспотевшее лицо и, стряхнув с себя Жанкину руку, уставился на фото Алины:
– Не мог я ей ответить, понимаешь, – оправдывался он перед немым портретом. – Я просто стоял и глотал в себя эту хрень. А сейчас вот поеду и застрелю ее! Одной тварью на земле станет меньше, а меня отец отмажет, – скалился в пустых угрозах его пьяный рот. – Жаннет, найди у своих работяг лопату. Закопаю эту тварь прямо у подъезда! Девонька моя… Как же ты там мучилась, пока не ушла, пока не нашла меня… Теперь я понял, почему ты так героически меня от этого ограждала. Какой еще молодой любовник?! Откуда?! Мы же так классно жили! Так веселились, что этой ведьме и не снилось. Мы были счастливы как дети… – задыхающимся голосом выкрикивал он портрету, а затем обернулся и схватил Жанку за руку. – Эй, ну ты же это помнишь, а? Помнишь наш фан? А танцы в пять утра в баре на крыше? А небо рассветное, невероятное, будто боженька перед нами калейдоскоп крутил? И впереди у нас была огромная счастливая жизнь!
– Помню, Андрюша, помню, – послушно кивала головой Жанка, имевшая солидный опыт общения с нетрезвыми мужчинами.
– А че мне эта убогая тогда втуляла, а?! Она втуляла, что мы врем друг другу ради ребенка! Моя душа, да что душа, весь я, со всеми потрохами, всегда был Алинкин! У нас и с сексом всегда все было в порядке, вы поняли? Бабе дом нужен, семья и преданный муж. И мужику нужна женщина! Ща, погодите…
Андрей схватил со стола мобильный и, тыча в дисплей дрожащими пальцами, принялся в нем что-то искать.
Через несколько секунд телефон поймал блютуз, и на всю столовую из спрятанных по верху кухонной мебели колонок полилась лихая музыка.
Андрей с грохотом отодвинул стул и, дерзко схватив распоряжайку за талию, попытался пуститься с ней в пляс под звуки зажигательной сальсы.
Жанна быстро поймала нужный ритм и уже сама, охваченная его внезапной истерикой, принялась выводить неверно перетаптывавшегося на месте Андрея на правильные шаги.
– «Малагэнья салероса-а-а!» – пытаясь перекричать динамик, выкрикивал на всю столовую Андрей. – Давай, Жаннет, жарь по полной!
Если отбросить предысторию, картина, которую вынуждены были наблюдать Самоварова и доктор, была бы комедийно-уморительной: Андрей, в бледно-розовой рубашке и темно-синих деловых брюках, нескладно топтался на месте и, смачно прихлопывая в ладоши, как какой-нибудь киношный прапорщик или разудалый комбайнер, пытался двигать своим длинным телом, а грудастая, растрепанная распоряжайка активно крутила бедрами все в тех же надетых с утра и успевших запылиться на стройке спортивных штанах. Включившись в этот диковатый танец, Андрей вдруг начал так яростно напирать на девушку, что Жанка пару раз ударилась об угол стола, но продолжала все так же быстро двигаться в такт и вести его за собой, уверенная в том, что тем самым ему помогает.
