Расслабившись, он позволил захватить себя отчаянно кокетничавшей с ним Жанке в кольцо ее плескавшей через край женской энергии. Под искрометными взглядами моей подруги наш бравый прораб то смущался, то принимался рассказывать забавные истории из своей армейской жизни, коих у него в запасе, чувствуется, целый мешок)
Глядя на них, я невольно залюбовалась: если не замечать возрастных изменений во внешности, не думать, сколько им, уже не раз разочарованным в отношениях, на самом деле лет, можно легко представить, что эти совсем юные, недавно познакомившиеся ребята плетут перед нами историю своей будущей большой любви.
Тошка, радостный от того, что мама притупила бдительность и позволила ему выдуть целую бутылку колы, наелся вредного шашлыка и ушел к себе смотреть мультики. Когда я около десяти вечера поднялась к нему, чтобы уложить его спать, мой малыш, с перепачканным испеченным Жанкой шоколадным кексом ртом, безмятежно дремал в кресле под титры из «Спанч-боба».
Колян весь вечер звонил жене в далекую закарпатскую деревню, жена же Ливреева названивала ему сама, но в какой-то момент он просто отключил телефон.
Андрей мне сбросил пару эсэмэсок, в которых докладывал, что у родителей невыносимо скучно и он хочет домой. Вернулся он к полуночи – понурый и трезвый. Как раз вовремя: Ливреев недавно уехал, ребята пошли к себе в бытовку, а мы с Жанкой уже заканчивали уборку.
Под властью своего настроения я приласкалась к мужу, мы занялись сексом.
Любовью мы не занимаемся уже много лет…
После короткого соития я попыталась поделиться с Андреем эмоциями прошедшего вечера и спросила, что он думает о перспективах наклевывающегося между Жанкой и Ливреевым романа. Но муж, поковырявшись в айпаде, сослался на усталость и, пожелав мне спокойной ночи, выключил бра и повернулся ко мне спиной.
Я лежала и думала о том, как быстро меняется мир: зарождаясь внутри, он сливается с внешним, и наоборот – внешнее, проникая внутрь, способно в секунды поменять внутреннее состояние.
За истекшие полчаса мой мир успел трижды поменяться: бережно храня в уголках своего улыбающегося рта остатки чу́дного майского вечера, я была Сиренью, затем, на несколько коротких минут – целой Вселенной Андрея, которую он, решительно и особо не заморачиваясь, в очередной раз познавал, и уже после, в темноте комнаты, снова стала Одиночеством.
И все же, засыпая, я по-прежнему улыбалась…
32
Ярко-синий джип, отъехавший от дома Филатовых, вызвал у Самоваровой неясное волнение.
– Андрей не давал о себе знать? – поинтересовалась она у доктора.
– Отсюда до Калужской области часа три-четыре будет И не забывай про утренние пробки, тем более в субботу. – Валерий Павлович бросил взгляд на часы. – К тому же Татьяна Андреевна Попова вряд ли ждет незнакомого зятя с распростертыми объятиями, если она действительно там. И если она вообще существует, – подумав, добавил он. – Ведь можно предположить и путаницу с официальными документами.
– Существует.
– Откуда такая уверенность?
Варвара Сергеевна сделала странный, словно обрисовывающий кого-то невидимого в пространстве жест и тут же поймала внимательный и настороженный взгляд Валерия Павловича.
Рассказывать про Алинин дневник ей по-прежнему не хотелось. Для того чтобы разбросанные по времени сюжеты сложились в единое целое, ей было необходимо прочесть дневник до конца, в идеале – в спокойной, без суеты, обстановке, но в заданных обстоятельствах осуществить последнее было, увы, проблематично.
Когда они прошли в калитку Филатовых, Варвара Сергеевна остановилась и, задумавшись, начала рассматривать дом.
С парадного входа фасад был уже полностью отремонтирован.
Некоторым попавшимся им сегодня на прогулке домам, на затейливый экстерьер которых владельцы не пожалели денег, дом Филатовых в роскоши внешней отделки уступал. Вместе с тем было очевидно, что и здесь поработал дизайнер, а хозяева не жадничали при выборе материалов.
В светло-серый мрамор, порезанный продолговатыми кирпичиками, которым строители от цоколя до самой крыши обложили дом, фрагментами был вставлен камень другой породы, более темный, также гладкий и холодный. Большие окна снаружи обрамляли серебристые металлические панели, а под сделанной из того же блестящего металла широкой, тянущейся козырьком по периметру панелью под самой крышей пряталась уличная подсветка.
Варвара Сергеевна поняла, что фасад и внутреннее убранство дома выполнены в разных стилях – фасад был достойно минималистичен, внутри же однозначно главенствовала классика.
Напичкав дом всевозможными ультрасовременными приборами и спрятав их за состаренными дубовыми дверьми, дизайнер пошла на спорный с точки зрения вкуса компромисс: слишком далеки были друг от друга два этих стиля.
Возможно, вовсе не Алина убедила Жасмин совместить в проекте едва совместимое. Но кто-то из двух супругов, согласившись на модный гладкий минимализм снаружи, явно пожелал воссоздать внутри дома нечто, что лежало под самым сердцем.
– Варь, ну что мы тут встали? Пойдем уже в нашу лачугу! – и доктор нетерпеливо подхватил Самоварову под руку.
После прогулки он выглядел немного уставшим и бледным – похоже, со сменой погоды и у него заплясало давление.
Со стороны террасы слышался громкий возмущенный голос распоряжайки.
Варвара Сергеевна, держась за доктора, как могла ускорила шаг.
Жанна стояла рядом с сидевшим на лавке Ливреевым и, обращаясь к нему, возбужденно жестикулировала:
– Нет, ты видел, каким взглядом она окатила меня напоследок! Как будто я даже не домработница, а последняя чернь!
Вадим примирительно хмыкнул:
– Да забей… К тому же ты, как обычно, преувеличиваешь.
Завидев Самоварову и доктора, Жанна подозвала их рукой:
– Варвара Сергеевна! Пока вы гуляли, сюда приперлась Аглая Денисовна и увезла Тошку!
Валерий Павлович приостановил Самоварову, бросившуюся было на террасу:
– Варь, я в душ. Если нужен буду – дай знать, подойду.
– Договорились. Что-то ты мне не нравишься… Давление измерь и сразу мне напиши, и напиши, если будут вести от Андрея.
– Что тут произошло? – поднявшись на террасу, Варвара Сергеевна первым делом обратилась к спокойному, как удав, прорабу.
Вадим, по-хозяйски развалившись на лавке, с удовольствием отхлебывал кофе из большой, принадлежавшей кому-то из строителей белой чашки с едва заметной красной надписью «Любимому мужу».
Ливреев пожал плечами:
– Ничего особенного. Мать Андрея приезжала, забрала Тошку.
– Дело не в этом! – набросилась на него Жанна. – А в том, как и когда она это сделала!
– Жанна, успокойтесь и давайте по порядку, – усаживаясь на лавку напротив Ливреева, попросила Варвара Сергеевна.
