Мальчишку ей было так жаль, что сердце саднило.
Насколько она сумела рассмотреть, светленький парнишка, чертами лица чем-то смахивающий на актера, сыгравшего Гарри Поттера, на Алину был не похож, впрочем, на Андрея – тоже.
Вышли на улицу предупредить об этой затее рабочих.
Дядя как ни в чем не бывало сидел на ступеньках террасы и с помощью ручной бетономешалки готовил раствор в большом железном корыте.
На Жанну и Варвару Сергеевну он взглянул удивленными и слегка виноватыми глазами.
– В прятки играть будем, – огорошила его распоряжайка. Судя по ее будничному тону, такие припадки у него случались и раньше.
– Че, дюже треба? – промямлил себе под нос рабочий.
Выглядел он уже совершенно нормально, только веки слегка набрякли и порозовели, а под глазами залегла нездоровая синева.
– Дюже. Сам-то как? Тебе, может, кофе сделать?
– Сделали уже. А то без тебя бы тут никто не догадался, – хмуро бросил подошедший Михалыч.
– Не хами, бригадир, и так тошно.
– Тошно ей! – Михалыч чуть развернулся и неожиданно смачно и зло сплюнул.
«И эта бездумная кокетка еще будет заливать, что большую часть времени видела их только из окна. Она не столько меня, сколько себя убедить пытается. Нет, и тут все намного сложнее и глубже… Поистине, любой коллектив подобен импровизирующему оркестру: сфальшивила скрипка – и вот уже альт, пытаясь прикрыть лажу, силится изобразить какой-то иной пассаж, тотчас сбивается фортепьяно, сердито глохнет виолончель, и чудная мелодия превращается в набор режущих слух звуков».
– Помощь нужна, – будто не обратив на хамский жест внимания, безо всяких кривляний пояснила Жанна. – Слышал же, что там с ребенком творилось? Пообещала ему в прятки большим составом поиграть, только это и успокоило.
– Ясно… А Вадим Петрович потом с нас за прятки не вычтет? – дерзко спросил Михалыч, глядя Жанне прямо в глаза.
Она выдержала взгляд:
– Не боись, командир, не вычтет.
– Ну что ж… Свисти, как будете готовы. Ради невинной души можно и в прятки.
– Спасибо, – тихо поблагодарила Жанна.
Михалыч не ответил, развернулся и пошел обратно на свое рабочее место.
* * *
Валерий Павлович сидел за столом и что-то сосредоточенно правил в своем ноутбуке.
– Ты что, так и будешь здесь до вечера отсиживаться, пока Андрей не приедет?
Настроение у Самоваровой было поганое – заходящийся в отчаянном плаче мальчишка все еще стоял у нее перед глазами.
– Почему? – оторвался от монитора доктор. – Сейчас перекусим, если покормят, или сами что-нибудь сварганим и походим с палками по поселку.
– Палки пока отменяются. В прятки будем играть.
– Твоя затея? Это какой-то новый тест, чтобы выявить злодея? – невесело усмехнулся Валерий Павлович.
– Нет. Скорее акт милосердия.
И Варвара Сергеевна максимально сдержанно, стараясь не выпустить наружу переполнявших ее эмоций, рассказала о только что произошедшем в доме. Слушая ее, Валерий Павлович насупился и тяжело молчал, а когда она закончила, бросил короткое и злое «сука».
Кому конкретно он адресовал это слово, было неясно, но Самоварова знала его собственную историю о том, как бывшая жена практически сразу после того, как Лешка научился ходить, подолгу пропадала на богемных тусовках, а потом и вовсе их бросила. Варвара Сергеевна почувствовала, какую глубокую рану ковырнул в нем этот рассказ. В те далекие времена подобное поведение женщины являлось из ряда вон выходящим. Если кто и имел условное право оставлять гнездо, то только мужчина, но подробности той истории таковы, что гнезда там толком и не было. Женился доктор сразу после армии, без любви, по залету, а девушка оказалась совсем непригодной к семейной жизни, зато позднее успешно самореализовалась как художник – в другой стране.
– Ладно, – словно уговаривая себя оставаться беспристрастным, подытожил Валерий Павлович, – ты поиграй, а я еще поработаю.
– Угу… Договорились.
– В бетон только не вляпайся, – вяло пошутил доктор. – А то мы отсюда точно долго не уедем.
– Ты уже решил, когда хочешь ехать?
– Вечером решим. Посмотрим, что за инфу принесет Андрей.
– Согласна.
Играли с несколькими оговорками: нельзя было прятаться на мансардном этаже, где все еще продолжались строительные работы, в каминной (там стояло несколько хрупких шкафов-витрин с посудой из тончайшего стекла) и в жилой части гостевого домика, где сейчас работал Валерий Павлович.
Жанна взяла на себя функцию аниматора, громко и терпеливо объясняла не столько малышу, сколько строителям и перепуганной обществом грязных мужчин няньке правила игры.
Самоварова по мере необходимости ей помогала.
Играть договорились на время: если один из спрятавшихся не «застукается» на выбранной для роли воды колонне более, чем через пять минут от конца счета, он считается проигравшим. Так же, как и в том случае, если вода нашел игрока и успел добежать до колонны первым.
Михалыч, по просьбе Жанны, наломал разной длины спички, чтобы определить, кому начать водить.
Во время этой подготовительной суеты Самоварова заметила, как грустные глаза Тошки наконец засветились радостью – да, как верно подметил Михалыч, ради невинной души взрослым не зазорно пойти на любую дурость… Глазки у мальчишки были точно мамины, встревоженные и любопытные одновременно. Тошка был хорошо сложен и развит для своих лет – речь правильная, чистая, только сразу бросалось в глаза, что одевает его не мать: заметно коротковатая футболка, на тоненьких щиколотках приспущенные носочки с растянутыми резинками, в неотстиранных пятнах шорты.
Варвара Сергеевна почему-то была уверена, что при Алине мальчик (тем более в присутствии посторонних) был бы одет стильно и аккуратно.
Первой выпало водить Самоваровой.
Делать было нечего, она подошла к выбранной для воды колонне и начала громко и медленно считать, как и договорились, до тридцати.
Пока считала, элементарная логика подсказала ей, где и кого искать.
Дядя не спрятался, а, пользуясь случаем, зашел по нужде в стоявший у забора вагончик перевозного биотуалета, Жанку с Михалычем, как и предполагалось, легко было обнаружить в кустах летней курилки, где они сидели на корточках и тихо, будто добрые друзья, о чем-то пересмеивались. Колян, так и не вынувший из ушей наушники и особо не заморочившийся игрой, влез на строительные леса и что-то подправлял на фасаде, а тихушница-нянька просто заскочила в ближайший закуток – гостевой туалет на первом этаже.
Бегать с гостьей наперегонки никто из нашедшихся, разумеется, не собирался.
Взрослые, не сговариваясь, разыгрывали этот спектакль для одного участника – Тошки.
