К концу завтрака доктор стал еще более понурым.
Он словно ждал именно от Варвары Сергеевны, ради которой, как он прекрасно понимал, его сюда и зазвали, какого-то импульса, который бы помог принять решение: сегодня же уехать или остаться.
Но Самоварова, тяжело задумавшись, молчала. Потом все так же молча встала и принялась прибирать со стола. Не желая изучать кнопки на посудомойке, принялась машинально мыть посуду.
Во время разговора она ощущала себя так, словно в далеком диком лесу при свете синюшной, в венозных прожилках луны, ловила огромных ночных бабочек, и одна из них, неожиданно залетев в сачок, поймалась сама.
Варвара Сергеевна почувствовала необъяснимую, тошнотворную горечь. И еще страх.
Только это были не ее ощущения.
Она точно знала: то были ощущения пропавшей.
– Давай горячку пороть не будем. Мне, поди, не двадцать, чтобы, не успев распаковать вещи, подхватываться и бросаться на вокзал, – вытирая руки о кухонное, доставленное распоряжайкой полотенце, предложила Самоварова.
– Давай, – не слишком уверенно согласился Валерий Павлович. – К вечеру Андрей обещал подготовить для нас подробную справку о жене.
Сегодня этот Андрей не нравился Самоваровой так же, как и вчера, а Жанна, если и вызывала какие-то чувства, то лишь легкую жалость.
Но что-то внутри нее упрямо подсказывало: уехать они успеют, а пока, хотя бы сегодня-завтра, лучше остаться.
17
Из дневника Алины Р. 29 апреля.
Эх, ребятки мои чумазые…
Михалыч, Колян, Дядя.
Смотрю на вас из окна, потных и грязных, с подорванными желудками и плохими зубами, с больными спинами и ногами, и думаю, сколь тяжек ваш хлеб. Из двенадцати месяцев в году вы, дай бог, два проводите дома, в чистой теплой постели, уткнув свои заострившиеся носы в пахнущие забытым уютом затылки жен. А все остальное время бедуете в бытовках или на брошенных прямо на бетон матрасах в недостроенных хозяйских домах, где, с этажа на этаж, таскаете за собой временный унитаз, колете друг другу обезболивающее, по вечерам устало плещете в пластиковые стаканчики дешевую водку, моетесь холодной водой, скрываетесь по углам от товарищей, чтобы позвонить домой, курите пачками дрянные сигареты и клянете вайбер или ватсап за постоянный обрыв связи.
И думаете, что я об этом не знаю.
Все я знаю. Но молчу.
Нет… Я не просто молчу, я искренне вам улыбаюсь! А вы сомневаетесь в этом?
Конечно, сомневаетесь…
Но таковы правила игры.
Моя работа здесь и заключается в том, чтобы не доверять и сомневаться, ругаться с Ливреевым и заставлять его проверять и перепроверять вашу работу.
А те, ради кого вы все это сносите, они-то точно вас ждут?
На печке, у печки, подоив корову, накосив сена, одевая ребенка в стылых сенях, чтобы отвести его пешком в единственную на несколько верст деревенскую школу, штопая и стирая, выращивая и собирая, прося бесконечно у Бога и внезапно обидевшись на Него…
Да нет, что я несу!
В ваших далеких деревнях давно уже есть отопление, машины, сады и школы, магазины, фейсбук и даже паленые сумки «Луи Вуитон». А на заработанные вами деньги кто-то строит вашим семьям скромные по нашим меркам, но очень милые, судя по фоткам, дома, а на Пасху и Новый год вся ваша родня обязательно получит столичные, купленные на распродажах подарки.
Какая уж разница, в каких условиях они вас ждут. Вопрос в том, ждут ли.
Способны ли они десять месяцев в году обходиться без мужской помощи и ласки?
Сомневаетесь…
Я вот тоже сомневаюсь.
Я вообще постоянно сомневаюсь.
Для любви одинаково губительно как полное отсутствие возможностей и денег, так и их неожиданное появление.
Пока я была бедна, носила одни на двоих парадные туфли с Жанкой, бережно складывала в сумочку флаерсы на вторую бесплатную чашку кофе, ездила на метро или через силу, почти как вы, ребятки, отвечаете на мои дурацкие вопросы, кокетничала с хачами, чтобы довезли подешевле, тряслась в их прокуренных развалюхах и думала о том, хватит ли мне заработанного в клубе, чтобы погасить коммуналку, оплатить мобильный, интернет, дешевую маникюршу, не слишком дешевую парикмахершу и еще, быть может, для поездки в Белек в конце сезона, – слово «любовь» было заманчивым, но никак во мне не отзывалось.
Просто красивое слово.
Так же, как подавляющее большинство, я плакала в конце фильмов, где он несет ее, мертвую, на руках, и все хорошее в его жизни в этот момент закончилось, хотя он, под взглядами шмыгающих носами зрителей, изображает непоколебимую веру в то, что где-то, может, в том самом «космосе», они все равно будут вместе.
Всем нам отмерено одинаковое количество любви.
Только получаем мы ее разными порциями.
А когда подводят самые-самые, кому положено стоять на раздаче, неизбежно появится кто-то другой, внезапный, непредсказуемый…
Любовь – это приятие другим человеком любой твоей правды, даже той, от которой ты всю жизнь бежишь.
Долгое время мне казалось, что Андрей меня любит, просто не хочет, боясь пораниться, ничего обо мне знать.
А мне ведь это и было нужно – чтобы не знал…
Люблю ли я его?
Странно, но этот вопрос я начала задавать себе только через два с лишним года после нашей встречи.
Нет, вру…
Этот простой и точный, как неожиданный диагноз, поставленный моему отцу, вопрос впервые задал мне В.
И этим вопросом, словно стальным крючком, в какие-то секунды достал меня, упиравшуюся, закрывавшую лицо руками, из безопасной норы и положил, сука, под свой операционный светильник.
О нет… Я хотела обратно в свою норку, она хоть как-то защищала меня!
Но В. уже разложил свои скальпели и зажимы.
До сих пор не могу понять, готовился ли он к вскрытию моей души во спасение меня или просто он – редкостная жестокая тварь.
Когда я тряслась, обнимая себя руками, он говорил, говорил, говорил… Он очень хотел помочь, видя, что я еще живая.
Позже мне против воли пришлось задуматься, чтобы понять: мой муж Андрей любил не меня, а меня в той моей части, где я могла быть ему полезной, а потом уже, совсем чуть-чуть, – и в нашем сыне.
А я лишь была безмерно благодарна ему за то, что принимала за любовь.
Уверена, девяносто процентов нынешних женщин, которые все еще хотят замуж, мечтают найти себе такого, как у меня, Андрея: привлекательного, целеустремленного, дерзкого, с хорошей родословной, нацеленного на благополучную семью.
Ах, ну да…
Я же хотела по порядку.
