— Италия! — восторженным голосом уличной зазывалы повторяла она. — Задарма, считай, отдает!
— Они что, ворованные? — спросила Варвара Сергеевна и почувствовала, как желудок вновь скрутил спазм.
— Что ты, голуба! Говорю тебе, клиент отказался. Купил, а жинке не понравилось. Пришлось новое брать. А там денег куры не клюют, вот хозяин и сказал Мишане, мол, забери себе, типа, в счет премии. А ему не надо. Ты в интернете-то глянь, почем их продают! Говорю тебе, за полцены возьмешь. Италия!
— Пришлите мне фото, — попыталась закруглить разговор Самоварова.
— Да не вопрос… но надо сегодня заплОтить! Желающие найдутся, тебе первой звоню! — продавливала малярша.
— Ясно. И что там на круг получается?
Озвученная сумма была приемлемой. Вот только выходить сегодня из дома Варваре Сергеевне категорически не хотелось.
— Я перезвоню.
Откопав в домашней аптечке активированный уголь, выпила сразу полпачки.
Через час, кое-как собравшись под грустные взгляды Капы и Пресли, все утро ходивших по пятам и кидавшихся в ноги, так что она разок чуть не упала, стараясь не наступить на кошек, Самоварова нехотя покинула квартиру.
* * *
Дойдя до проспекта, Варвара Сергеевна почувствовала, как без видимой причины заныло сердце.
Захотелось плюнуть на супервыгодное предложение малярши и вернуться домой.
Но стереотип мышления советского человека, долго жившего в условиях дефицита, не позволил это сделать. Нельзя не глядя отказываться, надо посмотреть!
Да и хотелось сделать приятное Валере…
Незапланированные расходы на ремонт и так уже изрядно подточили их бюджет.
Начал накрапывать колючий дождик, и Самоварова удрученно вспомнила, что снова вышла из дома без зонта.
Юркнув под козырек автобусной остановки, залезла в приложение.
Ближайшее свободное такси ожидалось через пару минут.
Редких прохожих рассматривать не хотелось, и Варвара Сергеевна принялась смотреть на капли дождя усиливавшегося на глазах.
«Дождь — слезы неба… Но какая огромная разница между майским и ноябрьским! Майский смывает, очищает и, будто искусный парфюмер, раскрывает чудесные запахи вокруг — молодой травы, цветущих кустарников, освободившегося от хлипкой грязи асфальта. Он звучит саксофоном, хлопками намытых окон, хрустящими под нетерпеливыми пальцами ветками сирени, беззлобным ворчанием матерей, радостным тявканьем собак, шуршанием новых юбок и молоточками чернявых сапожников.
Ноябрьский же пахнет простудой и лекарствами, сыростью и нафталином, а звучит, как прощальная песня гордецов, идущих на смерть…»
С проезжей части послышался нетерпеливый гудок старенького раздолбанного седана.
Усевшись в такси, Варвара Сергеевна почти тут же прокляла все на свете.
Во весь проспект тянулась огромная пробка, а молоденький таксист, переспросив у нее адрес, язвительно хмыкнул:
— Проще пешком дойти, чем вот так тащиться!
— Было бы проще, дошла бы! — огрызнулась Самоварова.
Когда они доползли наконец до съезда в переулок, она попросила высадить ее и, рассчитавшись, покинула машину.
Кобылистая малярша встретила ее приторной улыбкой подкрашенных малиновых губ, без умолку вереща.
Сантехника и впрямь оказалась хорошей.
— Она точно не ворованная? — прежде чем рассчитаться уточнила Варвара Сергеевна.
— Да вот те крест! — Женщина скосила свои тоже подкрашенные распутные глаза на пятитысячные купюры, мелькнувшие в приоткрытой сумке. — Бери и не думай! Италия!
— Я была в Италии. Думаете, там фуфла не делают? — пробурчала Варвара Сергеевна.
Малярша не растерялась:
— Фуфла везде хватает, но это известный бренд!
— Ладно! — Самоварова достала купюры и, отсчитав необходимую сумму, положила в карман пальто. — Ежели ваш Мишаня это где-то украл, имейте в виду, это будет и на вашей совести.
— Зря ты так… — сложив губы в куриную гуску, обиженно протянула малярша. — Не хочешь — не бери. Покупайте тогда сами!
Варвара Сергеевна осмотрела стоявшие посреди коридора новенький глянцевый унитаз и элегантную небольшую раковину на ножке.
Прошла в ванную. Эксперт по качеству ремонта из нее был никудышный, но по первому впечатлению красивая, с ненавязчивым рисунком плитка лежала хорошо, и стык с потолком был ровным.
Санузел также не вызвал вопросов.
Самоварова протянула малярше деньги.
— Когда планируете закончить?
— К середине декабря.
— Почему так долго? Мы же договаривались на два месяца!
— Так работы прибавилось! О ванной и санузле и речи не было! — не то отпиралась, не то нападала малярша.
— Буду признательна, если получится пораньше.
— Если это отразится на нашей премии, постараемся! — нахально ответила та, поглаживая заскорузлым по краям с облупленным ярким маникюром пачку денег.
Он возмущения Варвара Сергеевна чуть не поперхнулась слюной.
— О премии и речи не было!
— Да тута, голуба моя, много про че речи не было!
Покинув квартиру, Самоварова тут же принялась корить себя за прямолинейность.
«Кто тебя, дуру старую, за язык тянул? Была бы с ней помягче, может, и она бы так не наглела…»
Впрочем, эта мысль быстро сменились на противоположную.
«Ловко же эти жуки деньги из клиентов тянут! И «премию» свою они наверняка уже вытащили из тех расходов, которые сложно проверить… Откуда мне знать, сколько на самом деле ушло шпаклевки и прочего чернового материала? И подгоняет им все этот прораб Мишаня наверняка по оптовым, а не по среднеинтернетовским ценам…»
Дождь, к счастью, успел закончиться, и Самоварова, хоть и чувствовала не отпускающую с утра слабость, все же решила пройтись до дома пешком.
Кофе вне дома на сегодня отменялся.
Да и не хотелось ничего — только пить да поскорее добраться до квартиры, чтобы лечь подремать.
Она подумала, что надо бы заскочить в ближайший к дому небольшой продуктовый. Купить хорошего сыра, сливок и приготовить на ужин пасту.
Пройдя примерно половину пути, она вдруг почувствовала, как тело пронзила скверная, будто кто-то вылил на нее ушат ледяной воды, дрожь.
Варвара Сергеевна остановилась. Дрожь сменилась ознобом.
«Только бы не ротавирус…»
Отдышавшись и собрав последние силы, она заторопилась домой.
Подходя к подъезду, увидела, как из него вышел высокий, неизвестный ей мужчина. Напряженное выражение скуластого азиатского лица, бросающаяся в глаза худоба, плохая, явно с чужого плеча одежда — как бы плохо она себя ни чувствовала, наметанный глаз следователя тут же выцепил детали.
