Варвара Сергеевна понимала — до тех пор, пока истерика не отступит, продолжать расспрашивать дочь не имеет смысла.
«Надо позвонить Веронике Петровне и все у нее выяснить…»
Мобильный остался в кармане плаща, а бросить Аньку в таком состоянии она не могла.
Выпустив руку матери, Анька снова упала на подушку.
Варвара Сергеевна осторожно приподняла ее голову, поправила смятую подушку и прилегла рядом на кровать.
— Не будет так не будет. Усыновим… — сама себе не веря, бросила Самоварова в полумрак комнаты.
Анька сползла вниз и вжалась в ее грудь.
— Ма, да что ты несешь?! Чтобы потом у ребенка какой-нибудь уродский ген выскочил? — запричитала она в вырез ее джемпера. — Вот ты… Разве ты могла бы кого-то усыновить? Чужого? Пропахшего блевотной кашей детдома, квартирой алкашей?
— Девочка моя… Бог подарил мне тебя… — Самоварова гладила дочь по спутанным волосам.
— А если б не подарил? А если б ты захотела еще одного ребенка, но не смогла?
— Не знаю… Мне тебя всегда хватало…
— Нет, ты просто представь себе это! Не сейчас, но, когда была моложе, разве ты могла бы, даже от безнадеги, на такое решиться? — не унималась Анька.
Самоварова судорожно думала о том, как увести разговор в другую сторону.
Она хотела одного — чтобы дочь успокоилась и все ей разъяснила.
Но против воли в ее сознание вклинилось одно давнишнее, навеянное Анькиными клокотавшими вопросами воспоминание.
…В этом доме, на последнем этаже, когда-то жила ее приятельница Ольга.
В детстве они не дружили, Оля была старше Вари на пару лет.
Сблизились молодые женщины уже после того, как Оля похоронила трагически погибших родителей и, связавшись с украинцем, приехавшим в город шабашить на стройку, забеременела.
В то время наконец разъехавшаяся с родителями Самоварова уже родила Анюту. В первый год жизни дочери самолюбивая и гордая Варя, отказавшись от помощи, формально предложенной матерью, с которой у нее никогда не было настоящей близости, была вынуждена оставить службу и взять отпуск по уходу за ребенком.
Как ни странно, именно после того, как Варины родители наконец получили долгожданную квартиру в новостройке, отношения с Анькиным отцом начали стремительно разлаживаться. Ему не было нужды стесняться чопорных тещи и тестя, и его скверное нутро проявилось во всей красе. То похмельный, то депрессивный сотрудник НИИ почти ежедневно изводил вымотанную бессонными ночами жену высосанными из пальца придирками. Стремясь как можно меньше бывать в обществе супруга, Варя, когда позволяла погода, подолгу гуляла с малышкой во дворе.
Окончив консерваторию, Ольга работала в музыкальной школе, недалеко от дома.
О ее интересном положении Варя узнала первой. Возвращаясь с занятий, Ольга частенько садилась на лавочке рядом и с разрешения Самоваровой подолгу покачивала коляску со спящей Анютой. Сказав о своей беременности, она засыпала соседку вопросами о трудностях, подстерегающих молодых матерей.
Живот Ольги, как на дрожжах, округлялся, а украинец все реже появлялся в их доме… Брак не был зарегистрирован, соседи начали судачить, и Варя была единственной, кто поддерживал «аморальную» пианистку.
С детства Ольга была неприметной, сосредоточенной на учебе и музыке. Ее семья жила замкнуто и никогда не давала поводов для сплетен. Даже трагическая гибель родителей Оли в автокатастрофе была воспринята соседями без особого драматизма.
Оставшись без родителей, двадцатипятилетняя Ольга неожиданно расцвела.
Скромную одежонку она сменила на джинсы-клеш и обтягивающие водолазки, подстриглась по последней моде и стала употреблять косметику.
Соседи наконец обратили на нее внимание и сделали одной из обязательных героинь своих пустых пересудов.
Стоило ли говорить, сколько пищи для разговоров принесло им появление в ее жизни мужчины! И какого! Как метко выразилась Маргарита Ивановна, «категорически не подходящего ей по ментальности».
— Мам, ты куда провалилась?
Анька, оказывается, уже сидела на краю кровати и, шаря ногами по полу, пыталась отыскать свои тапочки.
— Усыновлять чужого ребенка — это последнее, что можно сделать… Я еще понимаю, когда сирот брали во время войны… Ты вот знаешь, например, что на тех, с нормальными генами, очередь в детдоме на несколько лет вперед?
— Не знаю. Давай оставим эту тему и пойдем поедим, — предложила Варвара Сергеевна.
А про себя решила: как только выдастся возможность, она сразу же наберет Веронику Петровну.
* * *
Через час дочь, перекусив сваренной на воде овсянкой, приправленной медом, убежала на урок. Выплеснув на мать свои страхи, Анька, как это часто бывало, успокоилась и резко повеселела.
Варвара Сергеевна вышла на балкон и набрала старую знакомую.
Вероника Петровна пожурила Самоварову за то, что та не показывалась ей больше года, а после, нехотя и коротко, выдала врачебную тайну: утром Анька была на приеме, и при осмотре Вероника Петровна обнаружила у нее полип. Со слов врача, реакция Аньки была неадекватной — она сильно разнервничалась и начала допрашивать Веронику Петровну, может ли полип повлиять на возможность забеременеть.
Профессор гинекологии попыталась ее успокоить, объяснив, что такое часто встречается у женщин ее возраста, что полип не опасен и его необходимо удалить после того, как закончатся ближайшие месячные.
По всей видимости, дочь, выйдя от Вероники Петровны, полезла в интернет и начиталась всякой всячины.
— Полип действительно может препятствовать оплодотворению, но это обратимо. К тому же у твоей дочери фолликулы бушуют, как у двадцатипятилетней! — подытожила Вероника Петровна и, сославшись на ожидавшую ее пациентку, завершила разговор.
Эта беседа и успокоила Самоварову, и огорчила: Анькина ненормальная реакция лишь подтверждала стремительно развивавшийся у нее невроз.
Со вчерашнего вечера в холодильнике оставался плов, а Валера с утра предупредил, что задержится на работе из-за банкета по случаю юбилея Вислакова.
Варвара Сергеевна облегченно выдохнула — придумывать что-то на ужин не было необходимости, да и, положа руку на сердце, не любила она готовить.
Примостившись в любимом кресле у окна, Варвара Сергеевна открыла недавно купленный, новый роман любимой писательницы, но сосредоточиться на книге не получалось — в голове продолжали звенеть горячечные Анькины слова.
«А вот ты бы могла?! Не сейчас, когда была молодая?»
* * *
…Вынашивая плод, Ольга скрупулезно соблюдала предписания врачей. Она подолгу гуляла, принимала по часам насыщенную витаминами пищу, следила за весом, а в холодное время года — за тем, чтобы ноги и голова были в тепле. Ольга вновь вернулась к привычному для нее образу «серой мышки», и соседи, наблюдая, как она сидит на лавочке с книгой или тащит в авоське несколько яблок и бутылку кефира, быстро потеряли к ней интерес.
