Лобанов-Ростовский ошпарил взглядом Завадского и продолжил, отложив лист в сторону:
— Не бросайтесь словами, капитан второго ранга! «Вот прямо здесь и убейте». Ваши дружеские отношения с адъютантом застилают вам глаза, мешают трезво мыслить и оценивать ситуацию. Это текст, переписанный рукой перлюстратора. Вам мотив нужен? Так вот же он…
— Я вот что думаю, ваше высокопревосходительство. Если он действует отдельно от нас, то есть тому причины. Влезем сейчас мы с капитаном — поломаем ему игру, — как ни в чём не бывало вмешался Илья Михайлович.
— Вы предлагаете ждать, пока Гирсу сообщат, что в Вене пропал ещё один сотрудник? Интересно, на кого ляжет эта сомнительная честь? Уж не мне ли придётся депешу составлять? — продолжал посол на высоких тонах. — А о сути вашего задания вы случаем не забыли?
— Алексей Борисович… Как я могу вам такое предлагать? — Подгорский по праву доверенного лица князя позволил себе некоторое отступление от официального этикета, что делал крайне редко. — Моё предложение состоит в другом. Пусть адъютант играет свою игру дальше. Если он встал на скользкую дорожку, то чем мы можем исправить ситуацию? Ничем. Не будете же вы приказывать застрелить его в подворотне…
Князь настолько возмущённо удивился, что даже был вынужден расстегнуть верхнюю пуговицу воротника:
— Не заговаривайтесь, Илья Михайлович!
— Прошу прощения, ваше высокоблагородие. Предлагаю рассудить здраво, отбросив в сторону эмоцию. Даже если… наши опасения подтвердятся в самом худшем их развитии… Что адъютант может рассказать итальянцу? Доступа к документам посольства Лузгин не имеет. На приёме он представился как человек свободный от нашей бюрократии. Журналистом, кажется. Допустим, Чезаре узнает о том, что мы ищем следы пропавшего Либерта, но что в этом экстраординарного? Ищем и ищем. Никуда не торопимся.
— Вот в том-то и дело, что не торопитесь, чёрт вас побери! — не выдержал князь.
Алексей Борисович ясно и в красках представил себе уничтожающую фразу из уст государя, которая оборвёт его многолетнюю карьеру: «Так меня никто не подводил. Вам пора на покой, князь… Где там у вас имение? Займитесь своими коллекциями и архивами. Больше пользы будет».
Посол ударил кулаком в ладонь, сам себе кивнул, соглашаясь с внезапно родившейся мыслью, сделал выдох и ровным голосом приказал:
— Сутки вам на прояснение ситуации! Если удостоверитесь, что капитан первого ранга Лузгин воспользовался государевым доверием и прибыл в Вену только для того, чтобы здесь остаться, то следует предпринять самые решительные действия. Доставить его в посольство. Вы, Подгорский, накачаете его кокаином, а затем тайным образом переправим изменника в дипломатическом экипаже домой. В рундуке! Никакой железной дороги! Завтра вечером жду с докладом.
Посол демонстративно отправился за стол, надел очки и потянулся за ножом для открывания конвертов, что значило — разговор закончен.
* * *
— Меня преследует ощущение, что вы, Лео обладаете каким-то даром предвидения, — небрежно заметил Мартин Крайнль, всячески изображая всем своим видом, что совершенно не удивлён сцене, произошедшей на кладбище.
Сложив руки на блестящий шарик трости, адъютант лишь скромно пожал плечами. Они с инспектором ехали в открытом экипаже в участок, и Лузгин использовал эту возможность не только чтобы внимательно рассмотреть венские красоты, но и уложить в уме расположение улиц, перекрёстков, площадей, монументов и всех прочих достопримечательностей, которые можно было бы использовать в качестве ориентиров. Карту Вены он изучил детально, помнил наизусть и теперь упражнял память, вспоминая название следующей улицы, которая должна была примкнуть с левой стороны.
— Нет, правда… У меня в практике были случаи, когда, казалось бы, самое безнадёжное расследование сдвигается с места при помощи подобных фокусов. Сам я не очень верю в подобные вещи, но вот однажды астролог Литке настолько детально описал характер пропавшего человека, что сразу стало понятно, где его искать. И что вы себе думаете? Нашли живым и невредимым. В карты играл в Зальцбурге.
— Как вы считаете, Мартин, астролог не был ли знаком с этим персонажем? Игроки, как правило, поклоняются Фортуне и боготворят её наместников на земле. Надеюсь, астрологу не платили за его услуги? — задумчиво произнёс Лузгин, не поворачивая головы.
«Траттерхоф. Дальше слева Штефансплатц…» — удовлетворённо подумал адъютант, довольный своей фотографической памятью.
Вопрос попал в точку, и по этой причине инспектор предпочёл перевести тему беседы в практическое русло:
— Мне нравится ваша манера создания сюжета. Она настолько необычна и остроумна, что я снимаю шляпу. — Крайнль приподнял свой котелок и лаконично кивнул в сторону своего попутчика. — Теперь получается, что главный герой стоит перед выбором. Он пребывает в раздумье, что же ему сейчас делать.
Адъютант всем телом откинулся на спинку дивана фаэтона, приподнял подбородок и закрыл глаза, чем немало удивил инспектора, но тот предпочёл Лузгина не тревожить. Бог его знает, что творится в голове у этих странных людей, умеющих придумывать истории, а потом перекладывать их стройным слогом на бумагу. Почти квартал проехал экипаж, прежде чем Лузгин подал признаки жизни и, не открывая глаз, произнёс:
— Главный герой сидит за своим столом. Он в правой руке держит перо. Перед ним чернильница. Наш детектив не любит пользоваться карандашом. Перо обязывает. Во-первых, слово, написанное чернилами, чётче видно, а во-вторых, если что-то написал неверно, то уже не сотрёшь. Можно только зачеркнуть, а этот человек терпеть не может помарок и исправлений. Его работа — это создать цепь верных предположений, которая приведёт к финалу. Для этого ему и нужно перо. Прежде, чем что-то написать пером, следует хорошенько и не торопясь поразмыслить… А это исключительно полезно для дела…
Крайнль внимательно слушал каждое слово, но старался не выказать своим видом излишнюю заинтересованность.
— От чернильницы к листу тянется дорожка мелких капель, — продолжил адъютант, не меняя позы. — Инспектор слишком энергично опустил в чернильницу своё перо и, опасаясь потерять мысль, не коснулся её края, чтобы убрать лишнюю каплю. Детектив раздражён этим фактом. Он уже исписал половину листа, и теперь вот эта досадная случайность…
— Что же он успел написать, прежде чем испачкать лист? Я надеюсь, клякса не залила текст и его можно прочесть? — вкрадчиво спросил Крайнль.
— Наш герой написал — Анна жива, это факт. Она любила покойного и не смогла сдержаться, чтобы не попрощаться с ним хотя бы таким образом… На следующей строке инспектор пишет: «Если любовь её настолько сильна, то она готова была ради любимого на любые жертвы».
— Так-так… — одобряюще сказал инспектор, но тут же изобразил мыслительную деятельность, чтобы его собеседник не подумал, что он его подстёгивает в рассуждениях.
«Её любимый погиб, но по какой-то причине она прячется… Есть какие-то обстоятельства, которые заставляют девушку это делать…» — внутренний голос адъютанта звучал в голове ровно и уверенно.
