Мы видели, как отверстие в броне мертвого скорпиона постепенно расширялось. Более того, мы с братом уже точно знали, что хитиновый скелет — это все, что осталось от скорпиона. Внутри он уже был пустым, если не считать ту тварь, которая его и съела.
И вот отверстие достигло нужно размера, и из него буквально вывалилось то, что недавно имело форму животного с лапами и головой. Сейчас же на земле лежало нечто напоминающее склизкую колбасу с четырьмя коротенькими сарделькообразными отростками вместо лап.
Далберт швырнул сеть и та, раскрывшись в полете, должна была накрыть тварь, но этого не произошло. Не смотря на свою форму пережравшего хищника, существо было очень проворным. Ну, другого и ожидать не следовало. Если оно с такой скоростью долбит своими усами, значит, восприятие у него намного выше, чем у обычных людей. Ведь нужно не просто долбить абы куда, а точно знать, куда нужно нанести очередной удар следующим усом, чтобы равномерно пробивать отверстие. Я со своим ускоренным восприятием и то еле мог уследить за его движениями.
Не знаю, куда Далберт полез, и на, что именно он надеется, но судя по скорости и реакции твари, сил обычного человека не хватит, чтобы поймать и убить это животное. По крайней мере, я точно не собираюсь раскрывать свои способности и лезть в драку. Думаю, Лихт тоже не станет вмешиваться, поэтому пусть выкручивается сам, а мы поглядим на этого охотника на монстров.
Хотя, если подумать, Далберт ведь не зря ждал, пока эта тварь насытится. Видимо, сейчас, после того, как она обожралась, она медленнее всего. Поэтому охотник и ждал, пока это существо разожрется и станет медленнее. Возможно, он применит тактику, которою мы с мальчишками использовали в детстве при ловле мух. В детстве у нас была такая игра. Она развивала ловкость. Мы подходили к столу или скамейке на улице, где сидело не очень много мух, и пытались их поймать. Для этого мы быстро проводили рукой над поверхностью на небольшом от нее расстоянии, где кучковались мухи. Расстояние каждый выбирал для себя сам.
Мухи воспринимают окружающий мир значительно быстрее, чем люди, и время ими воспринимается совершенно с другой скоростью, нежели нами. Поэтому они успевают увидеть руку человека и среагировать на нее задолго до того, как она окажется над самой мухой. Но вот развить нужную скорость для того, чтобы успеть вовремя улететь, удавалось не всем мухам. Более того, они всегда сначала взлетали вверх, прежде чем отлететь в сторону. Если бы они взлетали ниже того расстояния, на котором проводилась рука, и уходили в сторону, их бы не поймали.
Смысл этой игры был в том, чтобы за раз поймать как можно больше мух. И побеждал тот, кто быстрее, и умеет выбирать правильную дистанцию. Ведь если рукой провести слишком низко, мухи успеют улететь, если слишком высоко, они улетят в стороны до того, как окажутся на траектории твоей руки.
Видимо, охотник избрал ту же тактику. Дождался пока тварь нажрется и замедлится, а сейчас пытается накинуть на нее сетку, кидая ту с упреждением. Точнее, не так. Сначала он кидает сетку непосредственно в само животное, таким образом, притупляя у него чувство опасности, показывая, что его противник слаб и медлителен и, скорее всего, является его пищей, а не хищником, стоящим выше в цепочке эволюции.
Сначала это существо попыталось убежать, но после второго броска Далберта передумало. Оно еще несколько раз с легкостью уклонилось от сети охотника и перешло в наступление. Мы бы с братом довольно легко уклонялись бы от столь медленных бросков твари, но вот охотник вроде как был обычным человеком, но, все же, очень натренированным. Его скорость движений была куда выше даже скорости наставника, что вызывало уважение. Но, несмотря на это, он все равно еле-еле уклонялся от прыжков обожравшегося животного. Ну и, как следовало ожидать, в один из таких прыжков охотник не успел среагировать и отпрыгнуть.
Мое тело в мгновение напряглось, и уже почти выстрелило, выбросив меня из пещеры на помощь охотнику, но я вовремя распознал ловушку и, все же, смог удержать себя на месте. Охотник не замешкался, он специально задержался для того, чтобы кинуть свою сеть в морду твари, что в данный момент летела прямо на него. И ведь действительно. В полете оно не может контролировать траекторию. Прыгнув на противника, животное во время полета способно двигаться исключительно туда, куда и направлялось.
В результате это существо оказывается в сетке и, поскольку охотник не успел полностью сдвинуться с ее траектории, они вместе валятся на землю. Но Далберт, все же, успел немного сдвинуться, и тварь коснулась его боком. Однако и животное не собиралось так просто сдаваться. Да, охотник сдвинулся, и сетка, в которой запуталось животное, не позволяло ему использовать его усы, но ведь у него еще была слизь, которая намертво приклеила к себе охотника. Но Далберт был готов и к этому. Судя по всему, он хорошо подготовился и не зря носил куртку в пустыни. Он просто взял и выбрался из куртки, оставив ее приклеенной к животному.
Затем он подобрал копье, будто бы случайно оброненное, взял его и приставил острым концом к твари. Снял с пояса молот и принялся методично и с большим размахом молотить по копью.
Сначала показалось, будто копье вошло в тварь и проткнуло ее насквозь, но я быстро понял, что это не так. Существо вновь показало нам свою способность смещать и изменять форму своих внутренних органов. Скорее всего, Далберт сейчас зажал между противоположными сторонами кожи твари какой-то из его органов и теперь пытается пробить шкуру.
Какое-то время животное лежало молча, лишь пытаясь высвободиться. И судя по тому, что вскоре оно заверещало, я понял, что его нервная система не охватывает только верхние слои кожи. А вот когда копье, все же, смогло пробиться сквозь эти слои, тварь начала верещать не хуже того же скорпиона, которого недавно сожрала. Она уже сумела освободить пару усов и вытащить их сквозь отверстия в сетке, но Далберт оказался тертым охотником и встал так, чтобы усы не дотягивались до него. Тварь верещала и махала усами с такой скоростью, что мое ускоренное сознание еле успевало улавливать их движения. Но охотник четко знал свое дело, и его подобными мелочами нельзя было остановить.
Монотонная долбежка молотом по копью продолжалась, наверное, с хорт, при этом животное не переставало верещать. Наконец, охотник вынул копье из твари и поставил его в другое место. Процедура повторилась за исключением того, что теперь из двух новых отверстий в теле этого существа текла ярко-желтая слизь, разлетаясь брызгами в разные стороны при каждом ударе молота.
Я смотрел на всю эту процедуру, и она у меня не вызывала абсолютно никакого отвращения, хотя смотрелось это довольно мерзко. Хлюпающая субстанция, из которой с каждым ударом вытекает какая-то слизь, похожая на сопли. И при этом эта субстанция дико верещит.
Не знаю, почему я не испытывал к этому существу жалости и отвращения от ее мук — то ли потому, что только, что видел, как она живьем съела скорпиона, то ли потому, что я сам был охотником и сам разделываю туши животных без угрызения совести, то ли потому, что это был мой новый опыт, и я был увлечен процессом, который в будущем позволит мне охотиться на этих существ, а, может, и все вышеперечисленное являлось причиной моего спокойствия.
