– Тебе нравится? – прошептал он. При каждом его прикосновении с меня слезал очередной слой. Он игриво прикусил мою губу – и это было прощание с монахинями, которые называли французский поцелуй грехом, потому что он был зеркальным отражением полового акта. Он дотронулся до поясницы – и эдикт матери «приберечь секс до брака» ослабил хватку на теле. Он брал мое лицо в ладони, целуя, – и смывал прочь пятно отношений с Джереми: все эти свалявшиеся волосы в стоке, неудачный минет и постоянное трение моей плоти о камень его изоляции.
Когда двери лифта звякнули и разъехались, я попыталась отстраниться, но он удержал меня.
– Разве нам не надо выйти? – спросила я. Стажер скользнул языком по моему уху и шепнул:
– О, мы определенно это сделаем!
Мы поспешили по длинному коридору, он шагал впереди, протягивая руку назад, нашаривая мою ладонь. Да кто он такой, этот парень, так жаждавший свободного удовольствия и приглашавший меня с собой?
Он расстегнул на мне лифчик едва ли не раньше, чем мы успели добраться до двери его квартиры. Никогда еще меня не целовали так глубоко. Те мои составляющие, которые присутствие других людей никак не трогало, пробуждались к жизни. Да, да, да, с удовольствием пело мое тело. Еще, еще, еще.
Он привел меня в маленькую аккуратную спальню. Свет был выключен, но я различила простое серое одеяло на кровати и учебники права на полке рядом с маленьким будильником со светящимися красными цифрами. Я распахнула руки и пала ничком на его мягкую, чистую постель.
Между нами ничто не стояло – ни видеоигры, ни психические заболевания, ни терапевты.
Он потянулся за презервативом и спустил брюки. Его лоб соприкоснулся с моим, и я заглянула в его открытые бесстрашные глаза. Прижалась к нему и содрогнулась, выполняя предписание.
Когда я открыла глаза, в его ухмылке читалось единственное сообщение: я же говорил, что я в этом хорош. Волны удовольствия поднимались от междуножья и кульминировали во всем теле. А потом я расплакалась.
– Я не знаю, почему плачу! Мне не грустно…
Я пыталась затолкать рыдания обратно в свое предательское сердце. Стажер сцеловывал слезы, катившиеся по щекам. Спросил, что случилось.
– Ты просто такой… такой…
Он поднял брови и наклонился ниже, целуя мою шею, охотясь за сбежавшими слезинками.
– Какой?
– Чистый… – слезы продолжали струиться по горячим щекам. – О Боже мой! – выдохнула я, закрывая лицо ладонями.
– Кстати, эротичненько так звучит, – он приподнял мой подбородок и поцеловал в губы. – Что же скажет на это твой терапевт?
* * *
– Я сделала это, а потом плакала.
Моя полуденная группа жадно внимала. Я проспала утренний сеанс впервые за всю терапевтическую историю. Наконец-то. Я три года ждала момента, когда буду слишком занята сексом, чтобы прийти в группу.
Нэн удивленно смотрела на меня.
– Что же с тобой такое сделал этот маленький белый мальчик?
Доктор Розен покачал головой, прижав ладони к вискам.
– Вы позволили ему доставить вам удовольствие, а потом показали ему все свои связанные с этим чувства. Вы понимаете, насколько это было интимно? – он с изумлением смотрел на меня.
– Я хочу еще!
– Когда ваше следующее свидание?
– На следующей неделе.
Два больших пальца от Доброго Доктора.
– Он еврей, кстати.
Именно так, как я ожидала: доктор Розен ахнул и прижал руки к сердцу.
– Вот я так и знала, что вы это сделаете!
– Почему я так реагирую, как вы думаете?
– Чтобы заявить, что это все упирается в вас. Как с Лютером.
Он бешено закивал и снова выставил большие пальцы, будто я угадывала правильный ответ и угадала.
– Как же вы бесите! – сказала Марни доктору Розену, пренебрежительно взмахнув рукой.
Доктор Розен не сводил с меня глаз.
– Вы понимаете?
Все, что я понимала, – у моего терапевта фрейдистское шило в заднице. Доктор Розен правильно прочел мой пустой взгляд.
– Если вы привяжетесь ко мне – здесь, на лечении… – он указал на свои придурковатые коричневые туфли, – …сможете привязываться к мужчинам там, – тут он ткнул пальцем в окно. – При условии, что у нас будет здоровая привязанность, вы сможете использовать ее как фундамент для романтических отношений.
– Это и вправду работает? – я прижала ладони к груди.
– А медведь в лесу гадит?
* * *
Раз в неделю Стажер забирал меня из офиса на сверкающей черной машине и увозил в какое-нибудь модное бистро, где мы гоняли туда-сюда над столом намеки, как корзинку с тортилья-чипсами. Это был флирт, накаленный до предела: он распинался о том, как может угодить мне; я намекала, что намного голоднее, чем он воображает. «Я долгое время была этого лишена», – говорила я. «Подумаешь, ничего такого, с чем я не смогу совладать», – настаивал он. Когда мы приезжали к нему, Стажер наклонялся над стереосистемой, старательно подбирая идеальную музыку. Ему нравились Эл Грин и хип-хоп. Наблюдая, как он усердно трудится над созданием настроения, я здорово заводилась.
В третью ночь, которую мы проводили вместе, он потянул меня в спальню с проказливым блеском в глазах.
– У меня есть для тебя сюрприз. Подожди здесь, никуда не уходи, – сказал он, пятясь спиной из комнаты. Вернувшись, протянул мне что-то бело-голубое, сложенное, как флаг.
– Что за…? – я хихикнула, развернув тяжелую ткань и подняла на руках гигантскую футболку с номером 18.
– Это футболка Пейтона Мэннинга. Я хочу, чтобы ты ее надела.
– То, что я из Техаса, еще не означает, что футбол меня возбуждает!
– Возбуждающе будет спать рядом с тобой, если ты будешь в ней.
Мое тело покорялось силе его легкомысленной свободы. Мне хотелось влезть в эту футболку, в его тело, в его мир, где желание было обнаженным и откровенным, а занятия сексом всегда стояли на повестке дня.
Обе группы обожали Стажера. Обе единодушно предсказывали, что он влюбится в меня. Обе объявляли меня исцелившейся от всех эмоциональных травм или дефектов характера, из-за которых я так долго тянула с Джереми. Доктор Розен сиял улыбкой сеанс за сеансом, хваля мои подробные рассказы о наших интимных взаимодействиях, о моих радости и капитуляции перед удовольствием.
Я проплывала сквозь будние дни.
Сияние жаркого секса и настоящие, расцветающие отношения смягчали повседневные унижения, связанные с моим положением младшего юриста в юридической фирме.
Однажды во вторник, когда партнер попросил меня, единственную женщину в комнате, вести заметки во время совещания, будто я была секретарем, я закусила было губу, но выпустила ее, заметив сообщение от Стажера на телефоне.
