Один ее запах оставшийся на подушке, поначалу показавшийся фантазией, бредом. Да и маленькая родинка в форме причудливой звездочки на ключице, ей я тогда не придал никого значения. До появления на пороге моих покоев Милори.
И после ее сопливых излияний и ненужного покаяния, все сошлось воедино. Не оставляя никаких сомнений о том, кто именно отдал мне свою плоть и часть души.
И скольких сил мне потом стоило вести себя, как ни в чем не бывало.
А так порой хотелось схватить, прижать, сорвать синюю ученическую мантию и овладеть узким лоном, выбивая гортанные стоны.
Хотелось. Но одно дело хотеть, а другое дело уметь держать лицо в любых ситуациях и выполнять то, чего совсем не хочется.
А вот глупышку Рану пришлось исключить, таким идиоткам не место в АДС.
При воспоминании о зареванном и уже далеко не прекрасном личике Милори, поморщился, нанося Рейдениру сразу семь ударов, затем снова уходя в глухую оборону.
Стоит признать, мое мнение об Ариде в корне поменялось еще тогда, когда малышке исполнилось пятнадцать лет. Ее ладная, округлившаяся во всех местах фигурка, которую она спокойно оголяла передо мной и братом, даже не подозревая, какие нецеломудренные мысли витали в моей голове. К счастью, только в моей. И эти соблазнительные губки.
Девчонка просто не знала, что со мной творила!
Но я быстро пресек пошлые, не достойные в ее сторону мысли.
Арида — только моя. Всегда была.
Но я не мог себе позволить дать ей что-то кроме дружбы.
Она не заслуживала ничего кроме как доброты, понимания, поддержки и исполнения всех ее желаний. Ничего из этого я ей дать не мог.
Но также видя, как моя Рида даже не смотрела ни на кого из демонов, кроме меня, эгоистично радовало мою черствую душу. Ставшая еще черствей после жестокой смерти матери.
Я стал сам себе противен, когда невольно срывался на самых дорогих мне существах, еще больше испытывая к себе отвращение, когда горечь в глазах Риды и брата мелькала после каждого сухого или раздраженно брошенного в их сторону слова.
Мне становилось легче, когда я видел, как сам планомерно отталкиваю их.
Почему? Этого понять не мог и сам.
Однажды Сальтор вызвал меня к себе, учиняя непозволительный к принцу, тем более наследному, допрос на тему моего эгоистичного даже для демона поведения.
И я не выдержал, словно плотину прорвало. И я выложил старому демону все, что было на душе. Легче мне от этого не стало, но Ректор, выслушав, дал, возможно, правильное объяснение.
Он пояснил, что возможно такая реакция вызвана желанием оградить самых дорогих существ от участи своей матушки. Ведь рано или поздно я должен буду принять титул негласного повелителя Домена.
И если Рейденир все же будет вариться в соку уничтожения неугодных, дворцовых интриг и предательства, то Рида…
Моей девочки никоим образом не должна коснуться подобная участь.
Кто угодно, но не она.
С того разговора, внутренне содрогаясь, жестоко и упорно начал отгораживаться от Ариды, уже целенаправленно причиняя ей боль.
Только удовлетворения это больше не доставляло. Только отвращение к себе.
Я стал чудовищем. И мне нравилась моя новая роль. Все что угодно, чтобы оградить от лишних посягательств на мое самое дорогое. Рида должна быть счастлива, и, увы, не со мной.
— Адепты, Аданари и Рейденир Флагмер, прекратить бой, — прервал наш с братом бой окрик Раинана. — Живо в кабинет Ректора!
Переглянувшись с братом, молча отправились к Ректору, напоследок поклонившись в церемониальном поклоне перед Магистром.
Идя по узким коридорам академии, я уже знал, что вызов Ректора не предвещает ничего хорошего, по мрачному выражению лица Рейденира я понял, что и у него были схожие мысли.
Но реальность оказалась жестче, чем мы оба думали.
— Сожалею, — были первые слова Ректора, стоило нам пройти через рамку допуска. — Присаживайтесь, адепты.
— Что с отцом? — глухо спросил я, усаживаясь в кресло.
— Он жив? — задал вопрос Рейденир.
— Сожалею, — повторил Сальтор, пряча от нас глаза, в которых плескалось сочувствие. — Около часа назад его душа отошла к Аросу. Мне только сообщили.
Заледенев, я сжал руки в кулаки, раня выступившими когтями кожу ладоней и забрызгивая ею алый ковер.
— Прошу дозволения на открытие портала в Теневой дворец, — глухо отозвался я и, поднимаясь, взглядом показал брату подняться.
У него с этого момента не было права ослушаться меня. Как и у Ректора. Ибо с этого момента я больше не был наследным принцем, я был Его Темным Величеством, Аданари.
— Конечно, — спокойно кивнул Сальтор, активируя портал, и когда мы уже переступали рамку, я услышал: — Да поможет всем нам Арос.
Да, помощь Ароса была бы кстати. Но вот в чем проблема, Ароса больше не было в нашем мире.
И он никому больше не мог помочь. Особенно врагам короны.
***
Раздавая указания вытянувшимся по струнке слугам, я сразу назначил подготовку к погребению отца, также как незамедлительную подготовку передачи власти.
Расторопные слуги, видя в каком духе прибывают их господа, не смели ослушаться и только дрожащие руки, как мужчин, так и женщин, говорили об их страхе за свои жизни и сохранности должностей.
Никто не хотел попасть под горячую руку практически новоиспеченного Темного Величества.
Прощание прошло как в тумане. Стоя на коленях, я и брат прощались с отцом, прося Ароса сохранить его душу и направить на новый виток пути, надеясь, что его новая жизнь будет соединена с погибшей королевой.
Поклонившись отцу, я повернулся к брату:
— После сжигания, я жду тебя в кабинете.
— Ты уверен, что Изначальный огонь примет тебя?
Повернув голову, через плечо взглянул на окаменевшего брата, вздернул бровь:
— Ты сомневаешься во мне, Рейденир?
Брат, поджав губы, мотнул головой:
— Опасаюсь.
— Опасайся, — кивнул. — Только меня, брат. Опасайся и будь всегда предан. Только это теперь важно. Твоя преданность короне, будущий Палач, Его Величества.
Ошарашенный возглас брата, я уже не слышал, направляясь в сердце дворца, к источнику божественной магии.
Процедура передачи власти и наделение истинным Изначальным огнем была болезненной и утомительной, а пронизывающий тело огонь, заставляющий гореть заживо, буду помнить еще очень долго.
Но я выдержал. По-другому и быть не могло.
Выйдя от источника, я чувствовал себя обновленным, мой разум больше не затмевали никакие ненужные порывы. Только власть и достаток демонического народа.
