Зак метнул на меня обиженно-понурый взгляд и надул нижнюю губу. Он смотрел на меня долго, будто испытывал на прочность мою решительность давать ему отпор. Но я была уверена в своей способности противостоять Заку. Я не собиралась сдаваться.
— А что, если я скажу, что сейчас мне не все равно, злишься ли ты на меня, или нет? — тихо вопросил он, не сводя с моего лица тоскующих голубых глаз.
С моих губ слетел судорожный вздох.
— Как это понимать?
У меня хватило сил, чтобы говорить.
— Не знаю, — Зак растерянно опустил взгляд. — Не знаю, почему мне так важно, чтобы ты не держала на меня обиды.
Меня поразило, с какой искренней досадой он говорил об этом. Болезненная грусть защемила сердце.
Зак не смотрел на меня, и я стремительно тонула в возродившихся сомнениях относительно его поведения. Чертовски странный человек. Я просто уверена, что больше никогда не встречу людей, похожих на Зака Роджерса.
Могу ли я воспринимать его слова, как повод для мыслей о том, что у него остались ко мне чувства? Будет ли правильно так думать?
Не кривя душой, я честно признаюсь, что мне хотелось бы быть уверенной в этом.
Я бы хотела, чтобы Зак помнил меня. Любил меня. Скучал по мне.
Я бы хотела, чтобы моя боль была взаимной.
Но правда всегда отличается от того, чего мы хотим. И мне не стоит обнадеживать призрачными надеждами.
Прочистив горло, я закинула лямку сумки на плечо.
— Спасибо, что подвез, — произнесла сипло и открыла дверцу.
Зак не шелохнулся, когда я покинула автомобиль. Он не уехал даже тогда, когда я добралась до входных дверей. Попав в прихожую, я заставила себя не бежать к окну, чтобы проследить за тем, уехал Зак, или нет.
Просто не могу поверить, что ему может быть неприятно оттого, что я рассержена на него.
— Привет.
Я слабо вздрогнула, когда услышала голос отца. Подняла голову и бросила на него небрежный взгляд. Решила не отвечать и сняла балетки. Подхватив сумку, я прошла в гостиную, но мамы не увидела. Папа следовал за мной.
— Где мама? — спросила холодно.
— На кухне, готовит ужин, — ответил он. — Можешь помочь ей.
— Я устала, — направилась к лестнице, чтобы подняться в свою комнату.
— Она тоже.
— Так почему бы тебе не помочь ей? — поставила ногу на первую ступеньку. «Ты все равно сидишь дома» хотелось добавить мне, но я промолчала, так как не было сил на ссоры.
— Хочешь, чтобы все отравились? — он рассмеялся, скрестив руки на груди. Его взгляд оставался на мне, словно папа ждал, что я тоже рассмеюсь.
Я поджала губы и отвернулась.
— Сейчас переоденусь и помогу ей, — отозвалась сухо и поднялась по лестнице.
Чертов ублюдок. Целыми днями просиживает диван и ни черта не делает. Он даже не пытается найти работу.
Я спустилась на кухню через несколько минут и обнаружила там маму. Она стояла у плиты. В воздухе витал запах сыра и грибов.
— Привет, — я подошла к ней. — Готовишь лазанью?
— Да, — мама нагнулась, чтобы засунуть противень в духовку. — Как прошел день?
— Нормально, — я взяла с деревянной доски кусочек сыра. — А у тебя?
— Отлично.
Мама перенесла грязную посуду в раковину и включила воду.
— Нарежешь салат? — кивнула подбородком на стойку, где лежали овощи.
— Конечно.
Я взяла нож и подошла к стойке. Пока мама мыла посуду, я резала огурцы. Мы не разговаривали, но я то и дело метала в ее сторону беспокойные взгляды. Она до сих пор ходит расстроенная после того случая несколько дней назад, когда я обнаружила ее на кухне, плачущей. Джесс безоговорочно уверена, что дело в моем отце. Да и я знаю, что это так. Но родители делают вид, будто у них все хорошо. Кого они пытаются обмануть? Мне не десять лет. Я все прекрасно вижу. Глаза мамы становятся печальными, когда она смотрит на папу. Но есть ли смысл в том, что я понимаю это? Она все равно не прислушается ко мне, не послушается моего совета прогнать этого ублюдка из дома и жить спокойно. Жить так, как раньше. Черт. Я была бы рада, если бы у мамы вновь были разные мужчины. Но только не он — не мой отец.
О, вспомни… вот и оно…
Отец расслабленной походкой вошел на кухню и остановился у стола.
— Долго еще? — спросил он.
Похоже, мама только сейчас услышала его, так как ниже опустила голову и закрыла глаза. На несколько секунд она замерла в таком положении, а потом продолжила водить губкой по тарелке.
— Тридцать минут, — мама потянулась за моющим средством.
— Ясно, — отец сложил руки на боках. — Я позвал Митчела на ужин. Не против?
— Кто такой Митчел? — спросила я.
— Мой друг, — он повернул голову в мою сторону и улыбнулся.
Я вскинула бровь и опустила голову к овощам на стойке.
— Отлично, — пробурчала и взяла помидор. — Друг, с которым ты играл в покер когда-то? Или друг, с которым ты тусовался по барам? Или вы делали вместе и то и другое? Сначала проигрывали деньги, а потом напивались?
— Наоми, — резко сказала мама.
Я поджала губы. Разрезала помидор, представив на месте томата голову своего отца.
Папа проигнорировал мой сарказм, как делал это в большинстве случаев.
— Нет. Это мой университетский друг, — проинформировал спокойно.
— Митчел, — мама оперлась рукой о край раковины и повернула голову к отцу. — Митчел Эттвуд? — ее глаза сузились.
— Да, — энергично кивнул отец, обрадовавшись тому, что мама узнала этого Митчела.
Ну офигеть теперь.
Сегодня буду ужинать в своей комнате.
— Он же уехал в Чикаго и поклялся, что больше никогда не вернется в Индианаполис, — сказала мама приободрившимся голосом.
Папа рассмеялся.
— Да-а, — протянул, все еще хохоча.
Мама забыла о посуде и теперь всем телом развернулась в его сторону.
— Сколько мы не виделись? — с воздушной тоской вопросила она, выглядев так, словно обращалась к самой себе.
— Эмм, двадцать лет?.. — неуверенно пожал плечами отец.
Я приступила к нарезке бланшированной спаржи. Поскорее бы покончить с этим и свалить наверх.
— Детка? — позвал папа.
— Ммм? — тут же отозвалась мама.
Я громко разрубила спаржу. К черту эту фальшивую нежность отца.
— Ты говорила, что у нас есть Ламбруско. Хочу открыть его. Не возражаешь?
«Как будто тебе будет дело до того, если она откажет» мысленно прокомментировала я.
