Конечно, он появлялся. Пришел ночью. Я подумала, что он вор, поэтому шибанула его по голове сковородой. Он сказал мне, что не желает видеть меня и мою маму в этом доме, а на следующее утро вообще принял за девушку, с которой провел ночь… Конечно, ничего из этого я не произнесла вслух.
В глазах Джеймса мелькнула тревога. Он заметно напрягся. Похоже, понял, что что-то пошло не так, однако не стал спрашивать об этом. И я мысленно поблагодарила его. Не хотелось бы выглядеть обидчицей его сына, которая чуть не лишила «несчастного» мальчика разума с помощью сковороды. Хотя, насчет «лишить разума» я сомневаюсь. Точнее сомневаюсь в том, есть ли он у Роджерса младшего.
— Хорошо, — шумно выдохнул Джеймс и немного расслабился. — Ты не знаешь, сейчас он дома?
Не знаю. И не хочу знать.
Я пожала плечами.
Джеймс задумчиво свел брови вместе. Его глаза опустили к полу, и он погрузился в размышления на несколько секунд. Потом, словно опомнившись и вспомнив, что стоит здесь не один, резко поднял голову и послал нам с мамой быструю улыбку.
— Я пойду, проверю, дома ли Зак, — проинформировал он.
Мама погладила его по руке.
— Хорошо, — ответила она мягко. — А я поговорю с Наоми.
И они обменялись понимающими взглядами.
Теперь нахмурилась я.
Я что-то упустила? О чем она должна со мной поговорить? Что задумала на этот раз?
О боже. Мне даже дурно стало.
Джеймс вскоре скрылся на втором этаже, а мама взяла меня за руку и повела в гостиную. Она села на диван и взглядом указала на место рядом с собой, как бы прося меня его занять. Я послушно опустила свое тело туда.
— О чем ты должна поговорить со мной? — уточнила я. — Мне стоит начинать паниковать?
Мама нервно рассмеялась.
— Нет.
Я вопросительно изогнула бровь.
— В последний раз, когда ты говорила, что хочешь поговорить со мной, дело закончилось переездом сюда, — пробормотала я, медленно сужая глаза.
Мама не засмеялась и виновато прикусила нижнюю губу.
— Мам, — сказала я. Я начинала волноваться. — Мы что, снова должны куда-то переехать?
— Нет, — она лихорадочно замотала головой, и я выдохнула с облегчением.
— Тогда, что случилось? — я не расслаблялась, потому что мне по-прежнему не нравилось ее странное загадочное поведение. Она же знает, что я ненавижу, когда от меня что-то скрывают, или пытаются растянуть время, чтобы сказать, наконец, что-то.
Мама замялась. Я сдерживала раздражение глубоко внутри себя и сохраняла на лице легкое напряжение. Все внутри меня бурлило от нетерпения услышать что-то «страшное» от мамы. Незнание пожирало изнутри.
— Говори уже, — чуть ли не крикнула я.
— Мы уезжаем, — быстро проговорила мама, впившись в меня своими огромными карими глазами.
На мгновение я застыла.
— Куда? — осторожно поинтересовалась я.
Так. Возможно, пока рано устраивать настоящую панику.
Мама не шевелилась. Она вцепилась пальцами в колени и продолжала смотреть на меня.
— На Гавайи, — сказала она. Мои брови медленно поползли вверх. — В смысле, не мы все, а только я и Джеймс. Это… это что-то вроде медового месяца.
Тишина.
Я несколько минут пыталась переварить ее слова.
Вау. Значит, медовый месяц. Разве он не должен быть после свадьбы, а не перед ней? Черт! Даже неизвестна точная дата «торжества»!
По крайней мере, мне никуда не придется переезжать. Второго раза я бы точно не пережила.
— Ух-ты, — выдохнула я, когда вновь смогла говорить.
Мама придвинулась ближе ко мне, и ее резко похолодевшая ладонь накрыла мою руку. Я вздрогнула.
— Ну? — спросила она. — Что ты думаешь об этом?
Я бы сказала, что думаю, но мне будет невероятно стыдно, если я произнесу это вслух.
— Я в шоке, — это я сильно приуменьшила. — Постой. Какой медовый месяц? Вы же… вы же еще не женаты!
Мама улыбнулась.
— Это была идея Джеймса. Он предложил слетать на месяц на Гавайи и отдохнуть, побыть вдвоем…
— Месяц?! — я не ожидала, что закричу.
Мама вздрогнула и крепче сжала мою руку.
— Тише, Наоми. Не переживай так. Ты не останешься одна. Здесь будет Зак. Вдвоем будет не так скучно.
От ее «утешения» мне вдруг захотелось рыдать. Громко. Мне хотелось капризничать и требовать, чтобы мама отказалась от так называемого медового месяца и осталась здесь. Боже, она что, решила меня убить?! Я не понимаю… Остаться в этом доме один на один с Заком? Жить с ним целый месяц? Да за это время я точно убью его, если он будет вести себя таким образом всегда!
— Если ты решила избавиться от меня, то выбрала самый жестокий способ, — процедила я.
— О чем ты говоришь? — не поняла мама.
О том, что не выйдет ничего хорошо, если я и Зак останемся вдвоем в одном доме. Целых тридцать дней. Я не хочу бесконечный месяц сидеть в четырех стенах! Я не знала, чего ожидать, если мама и Джеймс все-таки уедут. Что будет со мной? Я и Роджерс младший точно не станем друзьями, и наше сосуществование не будет мирным.
Я резко соскочила с дивана и нависла над мамой.
— Я здесь всего один день, — проговорила я сквозь зубы. — Я никого не знаю. Я не знаю, как мне вести себя. Я растеряна, черт подери! И ты хочешь оставить меня одну? Серьезно?! Да это же… ты не можешь так поступить со мной! Не можешь…
— Милая, успокойся. Я не понимаю тебя.
Она попыталась взять меня за руку, но я не позволила ей сделать этого.
— Зачем было тащить меня сюда, если тебя все равно не будет рядом?! С таким же успехом я бы осталась в Индианаполисе и жила своей жизнью дальше! Но нет! Тебе надо было все испортить и лишить меня привычных вещей… лишить меня общения с моей единственной лучшей подругой! Почему ты так со мной? — моя нижняя губа задрожала от обиды. — Что я такого сделала, что все сложилось таким образом?
— Наоми, успокойся, — голос мамы приобрел серьезные нотки.
— И не подумаю. Ты просила меня быть пушистой, но сама нарушаешь условия нашего договора!
Мои слова окончательно ввели ее в ступор. Она собиралась открыть рот, чтобы оспорить меня и сказать какую-нибудь чушь в свое оправдание, но я лишила ее этой возможности.
— Если ты уедешь, я вернусь в Индианаполис, — сказала я с неожиданной твердостью. — Я не буду жить в чужом городе, в чужом доме и с чужим человеком!
— Наоми, сейчас же прекрати кричать, — прошипела мама, поднимаясь с дивана. Она взглянула наверх, словно боялась, что нас… меня мог услышать Джеймс, или Зак. Но мне было плевать. Затем карие глаза вернулись к моему лицу и сверкнули от недовольства. — Отныне это твой дом, и Зак тебе не чужой.
