– Спасибо за предупреждение, капитан. Я останусь в Лисьих Бродах. – Лиза развернулась и пошла к выходу. – Это проклятый город. Но здесь мое место.
– Мы нашли Деева, – сказал Шутов ей в спину. – Живым.
– Я знаю, – она остановилась, но не обернулась.
– Откуда?
– Чувствую. По запаху его крови на твоих пальцах.
Глава 3
Владивосток. Сентябрь 1945 г.
Через дырочку в щелястой стене Слон наблюдал, как Пика спустился с крыльца с большой холщовой сумкой, огляделся и потопал к сараю. Слон ощерился, погладил в кармане перо, отступил к дальней стене и притаился за штабелями ящиков. Похоже, вопрос по Пике снимался.
Уже на хазе с Пикой случился второй припадок. И он опять извивался, и хрипел, и объяснял какому-то невидимому «начальнику», как его отыскать. С Пикой надо было что-то решать, в этом никто из урок не сомневался. Но по вопросу, что конкретно с ним делать и как, согласия не было. Слон полагал, тут и думать не о чем: Пику нужно вальнуть, и быстро. Если сегодня он с воображаемыми мусорами беседует – завтра пойдет и сдаст их реальным. Лысый был с ним отчасти согласен, но утверждал, что просто взять и порешить товарища за то, что тот вальтанулся, – это зашквар. А нужен нормальный повод. Васька Слезка вообще зассал и нес какую-то ахинею про бесов, мол, им нужно окропить святой водой всю малину, а Пику отвести в церковь, чтобы из него бесов изгнали. Вобла выслушал всех и постановил, что нужно Пику проверить. Потому что корень вопроса – ссучился или нет.
Так что Пике они сказали, чтобы он отдыхал, не дергался, а они, мол, идут на дело. И оставили его на хазе вроде как одного, отсыпаться. Далеко не ушли. Все, кроме Слона, засели за сараем, а Слон – в сарае, внутри. Снаружи они Слона заперли.
Пика остановился у сарая, снова оглянулся, вынул из сумки топорик и сбил замок. Светя фонариком, нырнул внутрь и потрусил к ящикам. Отбросил два верхних. Третий, тяжелый, в котором хранили общак, осторожно снял, поставил на пол и, зажав фонарик между плечом и подбородком, встал на четвереньки и принялся выгребать из ящика в сумку деньги и побрякушки. Он так увлекся, что даже не сразу заметил, как из укрытия вышел и навис над ним Слон:
– Со сламом уйти решил?
Пика дернулся, подхватил сумку и на четвереньках пополз в сторону выхода. Слон загородил ему дорогу.
– Отойди, Слон! Канаю я! Псы за мной идут лютые!
Пика нашарил в сумке топорик и выставил его перед собой; другой рукой прижал к себе сумку. Поднялся на ноги. Слон не двинулся с места.
– Пропусти! Я свою долю взял. Чужого Пике не надо, Пика честный вор, закон чтет!
– На корефана дуру гнать – это чо, по закону? – Слон посмотрел на дрожавший в Пикиной руке топорик. – Да ты не ссы. Канай, чо уж. Мы не мусора, у нас воля воровская. Канай, тебе жить…
Слон лениво пожал плечами и отодвинулся, освобождая Пике проход. Тот недоверчиво обшарил взглядом Слона – его лицо было безмятежно, руки в карманах – и, не выпуская топорика, осторожно, бочком, двинулся мимо товарища к выходу. Когда Пике оставалось несколько шагов до заветной двери, Слон вынул нож и громко, протяжно свистнул.
– Ты чо? Чо вы? – застрекотал Пика. У входа в сарай нарисовались и тут же шагнули внутрь, оттесняя Пику назад, Вася Слёзка с выкидухой и Лысый с обрезом. За ними маячил Вобла с керосиновой лампой. Он вошел последним и затворил дверь.
– Братва, отпустите, мне чужого не надо, – загундосил Пика и бросил сумку. – Чует Пика, кончился его фарт!
– Что фарт твой кончился, это ты верно сказал, – процедил Вобла. – Сейчас казнить тебя будем. Говори, Слон, что ты видел.
– Общак забрать хотел, – с удовольствием отчитался Слон. – Про псов каких-то балакал. Дескать, за ним идут.
– Что за псы? – не понял Лысый.
Снаружи послышался шум мотора, визг тормозных колодок и дробные, тяжелые шаги.
– Это чойта? – изумился Вася Слезка.
– Псы лютые… – прошептал Пика.
– Сдал нас, сука?! – взвыл Лысый и прицелился в Пику из обреза, но выстрелить не успел: Пика, взвизгнув, метнул в Лысого свой топорик. Раздался хруст, как будто раскололся спелый арбуз. Лысый уронил обрез и осел на земляной пол, остановившимися глазами требовательно уставившись на Пику, словно по-прежнему ждал от него ответа. Рукоять топора косо торчала над левой бровью. Кровь тремя торопливыми струйками змеилась по лбу и гладкому лысому черепу.
– Пика Лысого завалил, – констатировал очевидное Слон, наблюдая, как Вобла в бешенстве снимает с предохранителя пистолет.
В следующую секунду дверь сарая с грохотом слетела с петель и опрокинулась внутрь, накрыв собой Пику, и в сарай, ступая прямо по этой двери, ворвались четверо мусоров с пистолетами:
– А ну лежать! Мордой в пол!
Вобла выстрелил – но не попал. Ответным выстрелом его уложили на месте.
– Мусора-а-а! – ошалело завопил Вася Слёзка, рванул к выходу, получил рукоятью пистолета в лоб и тяжело рухнул.
Слон улегся на земляной пол добровольно. У дверного проема копошился, как опрокинутый на спину жук, придавленный дверью Пика. А в дверном проеме Слон разглядел еще две пары ног и черные кожаные плащи.
Мусора нацепили на Слона, оглушенного Васю Слезку и хрипевшего Пику наручники.
– Раз сижу в землянке, чайник закипаеть! Бах – и больше нету дзоту моего!.. – дурным голосом запел Слон. – Я гляжу на чайник!..
– Силовьев, заткни его.
– …Чайник протекаеть!.. У себя потрогал – вроде ни…
Один из черных плащей шагнул внутрь, развернул Слона за плечо и трижды ударил сапогом в челюсть. Слон умолк, давясь и булькая кровью.
Второй черный плащ, с нестарым лицом, но абсолютно седой, шагнул внутрь. На руках его были кожаные перчатки. Двумя пальцами он брезгливо сжимал за шляпку длинный, ржавый, чуть кривой гвоздь.
– Не надо, начальник! – просипел Пика, в ужасе глядя на гвоздь и извиваясь, как насаженный на иголку дождевой червь.
Седой перешагнул через него и подошел к мусорам, перебиравшим содержимое ящиков.
– Ну что, товарищи, этот мой, – он указал острым кончиком гвоздя на Пику. – Остальные ваши. Можете забирать.
– Так точно, товарищ Аристов.
Глава 4
Маньчжурия. Лисьи Броды. Сентябрь 1945 г.
Человек на койке спал очень крепко. От него пахло раненым солдатом и близкой смертью. Он не проснулся, даже когда Доктор разрезал на нем разившую застарелой кровью одежду, протер мокрой тряпкой грудь и живот, а потом воткнул ему в руку иглу и влил через нее прозрачную жидкость. Телохранитель решил, раз спящего человека принесли Доктору – значит, он принадлежит Доктору. А раз человек спит так крепко – значит, он беззащитен, практически как щенок, так что надо его охранять. Телохранитель улегся рядом с койкой, а когда в лазарет вошли двое военных – одного Телохранитель знал, он был вожаком здешней солдатской стаи, другой был пришлый, чужак, – он глухо, угрожающе зарычал.
