– Она в темнице? – не унималась я.
– Нет. – Митя ухмыльнулся. – Темницу Горыныч разнес к чертовой бабушке, ее пока в старые конюшни посадили. Почему тебя это интересует?
– Так просто, – как можно более безмятежно солгала я. – Меня тоже теперь касаются государственные дела.
– Давай тебя будут касаться только радостные государственные дела, – предложил Митя, притягивая меня к себе. – Не переживай, появится столько дел, что безделье тебе не грозит, еще отдыха просить станешь. – Он нежно поцеловал меня в щеку. – Пойдем, нам пора.
На Базарной площади рядом с шатром изменений произошло мало. Народ пил, гулял, прославлял царя и царицу. Как желудки выдерживали столько угощений, а почки столько выпивки, понять сложно. Я утвердилась в мысли навестить Василису Прекрасную и теперь искала удобного момента, чтобы улизнуть. А еще мне требовалась сообщница, чтобы найти старые конюшни. Поймав какую-то девицу, меняющую грязные тарелки на чистые, велела разыскать Аксинью. Может, и не очень правильно брать в сообщницы маленькую девочку, но больше мне довериться некому. Да и если поймают, с нее спрос невелик. Аксинья явилась быстро. Раскрасневшаяся и растрепанная, похоже, она всю ночь плясала.
– Ты знаешь, где раньше конюшни были? – спросила в самое ухо.
– Василису повидать хочешь? – догадалась девочка. Вот и скажи, что ребенок. Да она сообразительней чертенка, не то что взрослых. – Провожу.
– Когда пляски начнутся, я смогу незаметно уйти.
– Я к тебе подойду, – пообещала Аксинья и убежала.
Праздник продолжался. Распорядитель объявил выступление женского хора. Три десятка девушек ходили по кругу, изящно взмахивая платочками, и заливались, словно соловьи. В девичий хоровод вклинился пьяный боярин, имени я не помню, поднялись визги и хохот. Музыка заиграла резвее. Желающих сплясать стало больше. На меня никто не обращал внимания. Я тихонько встала из-за стола. Вдруг кто-то бросил в меня маленький камешек. Проследив его предполагаемую траекторию, я увидела Аксинью, машущую мне рукой из-за угла.
– Извини, государыня. – Девочка почтительно склонила голову. – Но другого способа привлечь внимание я не нашла.
– Ты называй меня Дарьей, как раньше, а государыней только на людях, когда этикет требует, – отмахнулась я.
У девочки с собой была большая корзина с едой и фруктами. Я сначала испугалась – неужели предстоит настолько далекий путь? Меня же хватятся!
– Это для Василисы, а это для охранников. – Аксинья потрясла внушительной бутылью, явно не с компотом. – Скажешь, что пришла к бывшей подруге своею милостью, принесла праздничный ужин и так далее. Не будут они перечить государыне. А я посторожу. – Девочка вела меня какими-то дворами мимо пустых построек непонятного назначения. Наконец привела к каменному сараю с крошечными окошками под самой крышей. Возле него околачивались четыре скучающих стрельца. Завидев меня, молодцы вытянулись по струнке, а получив бутылку, обрадовались неимоверно, даже спросить забыли, чего я пришла. Да, дисциплина хромает. Василису пришлось искать самой. Впрочем, труда это не составило, я нашла ее в крошечном закутке, что раньше служил стойлом, за наспех сколоченным заграждением. Некогда одна из красивейших девушек государства сидела на куче соломы и взглядом, полным печали, смотрела на луну через решетчатое окно под самым потолком.
– А-а, пришла все-таки? – Она на меня даже не взглянула. – Ну проходи. Угощать только мне тебя нечем.
Аксинья шепнула, что посторожит у двери, знак подаст, если кто подойдет, и убежала. В помещении поставили узкую кровать и скамейку, видимо, вместо стола. Почему заключенная предпочла холодный пол с соломой, не знаю, но присаживаться рядом не хотелось. Я поставила корзину на скамейку и присела на краешек кровати.
– Мне очень жаль, что так получилось, – произнесла тихо. В лунном свете Василиса выглядела чуть лучше, чем у церкви, но все равно очень плохо. Резкие морщины изрезали лоб, глубокие лучики разбегались от глаз, во взгляде все те же тоска и безразличие.
– Несчастья не молодят, – сказала она, вскидывая голову. – Ни служанку, ни царицу. Мы всегда платим за свои ошибки двойную цену. Мы их любим, а они нас используют и выбрасывают, как ненужные вещи. Мужчины. Все равно – ключники или цари.
Мне хотелось возразить, но интуитивно я сдержалась. Она начала говорить, и ее не стоило перебивать.
– Ты пришла за ответами? – Василиса пристально поглядела мне в глаза. – Ты их получишь. Мне терять нечего. Я, конечно, не знаю всей истории, но то, что известно, расскажу.
У меня замерло сердце. Она начала рассказ:
– Несколько веков назад далекий прапрадед Дмитрия, царь Данила, теряя власть или тяжело заболев, призвал на помощь Беса из преисподней. Бес уладил все проблемы, но поставил условие – в обмен он попросил чистую, никому не обещанную душу царицы. Данила согласился. Супругу царскую Бес прибрал, но душа оказалась недостаточно чистой. С тех пор на Трисемнадцатом царстве висит долг и все цари пытаются его вернуть. Каждый царь отдает свою супругу Бесу из преисподней, но ни у кого еще не получилось расплатиться. Теперь вот Дмитрий женился, стало быть, твоя очередь пришла.
Василиса не издевалась, не насмехалась, скорее сочувствовала.
– А если я, простите, особо не желаю? – как бы между прочим осведомилась у нее.
– А тебя особо и не спросят, – пожала плечами Василиса. – Я так понимаю, свою душу бессмертную ты в распоряжение Дмитрия уже отдала во время венчания.
– Ага! – кивнула я, припоминая слова данной клятвы. Даже тогда она показалась мне странной, кроме обоюдных стандартных и понятных в этом случае обещаний я вверяла супругу сердце, разум и бессмертную душу. Чего не получила в ответ от Дмитрия. А еще говорят – юристы изверги. Да ни один юрист такой драконовский брачный контракт не составит! Ну, дом делить, ну, машины, ну, столовое серебро, это еще куда ни шло. Но душу?
– Филя, возлюбленный мой, сволочь окаянная, – продолжила девушка. – Служил ключником и имел доступ к дворцовому тайнику. Он договор с Бесом лично видел. В отместку за свой арест решил последний штрих добавить. Знал он, что Яга придумала что-то хитрое, и впервые за пятьсот лет у царей Трисемнадцатого государства появился шанс с Бесом рассчитаться. Вот и решил свинью подложить – смотрины организовал. Чтобы Дмитрий вынужден был раньше жениться и Яга не успела ему подходящую невесту сыскать.
– Но Яга успела, – осипшим голосом сказала я, не понимая, вопросом это было или утверждением.
– Похоже на то, – согласилась девушка. – Вон она как тебя сватала!
– Что значит «никому не обещанная душа»? – спросила я, стараясь унять дрожь в голосе.
– Точно не знаю, но говорят, это, когда в роду этой души до двадцать восьмого колена нет ни одного предка, который заключал бы какие-то сделки с Бесом. В нашем мире таких, наверное, нет. Где тебя Яга откопала – не знаю.
– А с чего ты вообще взяла, что я подхожу, может, у меня с душой тоже не все в порядке? – мелькнула слабая надежда. – Это же не проверишь никак… – Я не договорила. В голове всплыл чертенок, порезавший мне палец, и потом другой, на подоконнике, он спрашивал про душу.
