Я могла принять себя.
Я подняла скомканный листок и позволила ноябрьскому ветру забрать его у меня. Я смотрела, как он улетает, и ощущала себя невероятно легкой.
† † †
На помощь в Грейвзенде и Тилбери ушло пять дней. Я не жаловалась на время там, люди были очень благодарны, и они отчаянно нуждались в помощи, но я была рада вернуться в Лондон.
Мы с моими людьми прибыли в город ночью, с приливом. Когда мы добрались до дворца святого Джеймса, не спали только стражи, даже факелы больше напоминали призраков.
— Думаю, отчеты мы подадим королю утром, — сказала я капитану Кноллису, когда мы прошли врата. — Вам нужно отдохнуть.
Кноллис вскинул брови.
— А вам?
Баррингтон пропищал за нами:
— Певчая, вас проводить в комнаты?
Я должна была улыбнуться. Он был готов ко всему, он был верным. Все они такими были.
— Спасибо, Баррингтон, но не стоит. Я дойду сама, — я вскинула руку, когда они стали возражать. — Ну-ка отправляйтесь спать!
Расставшись с ними, я отправилась в комнаты, что делила с Норри. В нашем дворе я замешкалась.
Я не видела отсюда окна Норри, они были на другой стороне здания, зато было видно окна лазарета. Норри и Пенебригг оставляли свет даже в темные часы ночи.
Но света не было. Неужели это означало, что Нат…
Не позволяя себе додумывать это, я взбежала по лестнице и постучала в дверь Норри, сначала тихо, а потом громче.
Наконец, я услышала шаги. Норри открыла дверь.
— Кто… — начала она, а потом увидела мое лицо. — О, дитя, ты вернулась!
Она провела меня через порог в полумрак комнаты.
— Мы ждали и ждали. Чудесные новости…
Она открыла внутреннюю дверь. Нат стоял у окна, пришедший в себя.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ: ВОДА
— Люси, — Нат подошел, и от ноты в его голосе я задрожала.
Норри удалилась в другую комнату, бормоча про штопанье. Дверь закрылась, и мы с Натом оказались наедине. Я смотрела на него, едва веря своим глазам.
Он остановился передо мной.
— Что-то не так?
— Нет, — быстро сказала я. — Просто… ты проснулся.
Он улыбнулся.
— Да.
— Давно?
— Уже почти три дня.
— И ты в порядке? Нет лихорадки или ран… или…
— Я в порядке, — убедил он меня. — Вот только теперь сплю мало. Наверное, потому что до этого долго спал.
Нас разделяла пара футов. Я хотела пересечь их, но не имела права. Пытаясь придумать, что сказать, я ухватилась за первую пришедшую мысль:
— Ты видел уже многих?
— Нескольких. Например, Сивиллу, — у него был странный взгляд. — Она пришла ко мне позавчера, и у нас был очень интересный разговор.
Я трепетала от волнения.
— Да?
— Она хотела знать, помолвлен ли я с леди Клеменс. Она сказала, что Габриэль рассказал тебе такое, — он посмотрел на меня. — Ты поверила ему?
Он хотел сказать, что это не правда? Мое сердце колотилось.
— Ты сказал, что найдешь другую. Я увидела вас вместе, и Габриэль сказал, что говорил с ее отцом, и граф составляет брачный контракт…
— Тогда граф спешит, — сказал Нат. — Он пытался пробраться во внутренний круг короля, и он думает, что союз со мной предоставит ему шанс. Может, ему сложно поверить, что я отказался от дочери графа.
— Но… да?
— Я был близок к согласию, — признался Нат. — Он поймал меня после нашей ссоры, и я вместо четкого отказа попросил время на раздумья. Я думал о твоих словах, что мне нужно найти себе другую, подходящую для нормальной жизни. В таком свете Клеменс подошла бы. Она добрая, любит петь, соглашается со мной во всем. Да, было заманчиво согласиться и оставить тебя.
Мое сердце сжалось.
— Но на следующий день я увидел Клеменс, — сказал Нат, — и понял, что для нее такое решение будет нечестным, как и для меня, и для тебя. Мое сердце желало не этого, — он пристально смотрел на меня, приближаясь. — Я говорил тебе раньше и говорю теперь: я хочу только тебя.
Мне словно дали солнце, я была ослеплена и потрясена.
— Знаю, ты думаешь, что у нас ничего не выйдет, — сказал Нат. — Но ты ошибаешься. Конечно, порой мы будем спорить, мы ведь люди. Но я не хочу быть с той, что во всем соглашается со мной. Я ученый, и честные споры меня не пугают. И мне все равно, что говорят про нас в брошюрах или сплетничают при дворе.
Мне тоже уже было все равно. Не это меня сдерживало.
— Важнее всего для меня, — сказал Нат, — что ты — Люси, и я люблю тебя, — я молчала, и он с неуверенностью посмотрел на меня. — Но, может, твои чувства изменились?
В моем горле был ком.
— Просто… я не уверена, что в глубине сердца ты чувствуешь это. Когда ты спал, ты хотел, чтобы я ушла.
Он испуганно посмотрел на меня.
— Да?
— Когда я заговорила, ты в ужасе отпрянул, — было сложно говорить, я выдавливала слова. — Потому я перестала приходить. Пенебригг решил, что так лучше.
— Он ошибся, — Нат привел меня к скамейке с высокой спинкой у камина. — Люси, если я и боялся, то за тебя. Пока я спал, мне снились кошмары, что Прессина схватила тебя, и я не мог быстро передать тебе камень, и ты звала меня, кричала от боли…
Видимо, я выглядела неуверенно, потому что он сказал:
— Это так, Люси. Но, даже если не так, нельзя наказывать человека за то, что он делает во сне. В зачарованном сне, тем более.
— Но я видела такое выражение на твоем лице, когда ты не спал, — тихо сказала я.
Он нахмурился.
— Когда?
— Когда я превратилась в змею. Ты так смотрел на меня, — сказала я. — В ужасе…
— Нет! — он обхватил мое лицо. Под темными бровями его глаза были ясными, честными и любящими. — Я не вру. Когда ты изменила облик, я был потрясен. Я не знал, что ты так можешь. Но я был и благодарен, ведь думал, что все потеряно, что Прессина убьет тебя, а потом ты набросилась на нее.
— А когда я подлетела к тебе?
— Я был испуган, да. Но не из-за тебя, а из-за самой ситуации. Я боялся, что не смогу передать тебе камень, и Прессина нападет первой.
— Ты не думал, что я — чудовище?
— Нет, — он был искренне удивлен. — С чего бы я так думал?
— Я была змеей, Нат. У меня была чешуя. И когти. И зубы.
Он улыбнулся.
— Это выглядело потрясающе. Ты извивалась в воздухе. Ты летала. Но ты при этом оставалась собой. Как?
