— Она не здесь, — тихо сказала Сивилла. — Ее сестра пострадала от волны, и Клеменс ухаживает за ней в поместье отца в Суссексе.
Потому она не приходила. Может, сейчас она надеялась вернуться в Лондон к Нату.
— Она ничего не говорила о Нате до этого? — спросила я.
— Нет, но я видела ее в тот день лишь на миг, а потом ударила волна. Она попросила моего позволения уехать к сестре. Мы не говорили о другом. Все было в хаосе, — Сивилла покачала головой. — Половина фрейлин оставила меня в тот день, но это к лучшему. Теперь я знаю, на кого могу положиться.
Колокол вдали пробил час.
— О, Люси. Прости, но я не могу остаться. Генри будет ждать…
— Все хорошо, — я пошла по ступенькам. — У нас обеих есть дела.
Я пошла к Нату, не позволяя себе думать о Клеменс.
† † †
Я постучала в дверь, и Пенебригг не сразу открыл ее.
— Ах, — он отодвинулся, поправляя шляпу над уставшим лицом. — Заходи, милая. Заходи. Норри пошла за королевским лекарем, чтобы узнать, что еще можно сделать. Думаю, есть надежда, что он поправится.
Его голос звучал бодро, я давно этого не слышала.
— Что-то случилось? — спросила я, закрыв за собой дверь.
— Нат отвечал мне, — сказал Пенебригг, подавив восторг. — Всего полчаса и очень слабо. Он повернул голову ко мне. И все. Но это уже обнадеживает, да?
— О, да. Можно его увидеть?
— Конечно, — он провел меня за ширму, где была кровать с Натом. — Я подумываю разминать за него конечности — сгибать пальцы и подобное. Сэр Барнаби приходил и предложил мне это. Он видал случаи, когда от нехватки движения ослабевали мышцы. Мы же не хотим этого?
— Нет, нет, — сказала я, но лишь отчасти слушала. После слов Пенебригга я надеялась увидеть Ната сильнее, похожего на себя. Но он выглядел так же, как утром. Его ноги не двигались под стеганым одеялом, его кожа была бледной на скулах.
— Поговори с ним, — предложил Пенебригг. — Поговори, как обычно. Может, он ответит.
Я обхватила любимые пальцы.
— Нат? Это Люси.
Он отдернул руку.
Пенебригг испугался.
— Он так еще не делал. Попробуй еще раз.
Я вложила ладонь в его, в этот раз осторожнее.
— Ты меня слышишь, Нат?
В этот раз он не только отдернул руку, но и все его тело задрожало.
— Нат, все хорошо. Это всего лишь я.
Он задрожал сильнее. Его глаза были закрыты, но на лице проступила паника.
— Отойди, милая, — Пенебригг оттащил меня от кровати. — Идем.
Мы ушли за ширму, и он сказал:
— Должен сказать, я не ожидал такого.
Как и я. Мои руки дрожали.
Пенебригг заглянул за ширму.
— Уже в порядке, но я бы не хотел проверять еще раз. Это опасно для вас обоих. Для всех нас.
— Понимаю, — сказала я. — Я приду в другой раз.
Пенебригг замешкался.
— Думаю, тебе лучше не приходить какое-то время, милая. Может, твой голос напоминает ему о страданиях в королевстве Прессины. Думаю, его лучше пока не беспокоить.
Я не сказала то, что хотела. Я посижу в углу, тихо, как мышка. Только бы рядом с ним.
Но даже это могло повлиять на Ната. Может, я могла только держаться подальше.
— Да, — выдавила я. — Верно. Если он позовет меня, тогда я приду. Не раньше.
Я вышла в коридор, прижимая ладони к пылающим глазам.
Ты — чудовище.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ: ВОССТАНОВЛЕНИЕ
Я не могла спать после этого. Не могла есть. Я была потеряна. Всю ночь и следующий день я не выходила из наших с Норри комнат. Я отказывалась видеть людей. Я не могла никому показывать свое лицо. Я уже не хотела жить.
Ты — чудовище.
Сначала Норри не переживала. Она узнала о реакции Ната от Пенебригга и подумала, что я просто решила сделать перерыв. Она хотела, чтобы я отдохнула. Но, когда она увидела круги под моими глазами, поняла, что я не спала, и встревожилась.
— Не принимай это близко к сердцу, милая, — сказала она, я слепо смотрела в окно. — Больные пациенты бывают странными. Это ничего не означает. Попробуй поговорить с ним завтра.
— Пенебригг думает, что мне не стоит приходить, — мой голос звучал мертво даже для меня.
— Тогда поговори послезавтра. Мне обсудить это с Пенебриггом?
— Нет. Он прав, — я заставляла себя говорить. — Просто не будем об этом.
Норри замолчала на миг, а потом положила ладонь на мое плечо.
— Не будем, если ты этого хочешь. Но тогда сделай кое-что для меня. Надень сапоги и плащ, тебе нужно на свежий воздух. Ненадолго. Но тебе нужно сделать это.
Я слышала такой тон Норри раньше, но это было давно. Когда я была маленькой и горевала по маме, она говорила со мной с этой смесью доброты и твердости. И я всегда слушалась, как послушалась и сейчас, несмотря ни на что.
Пять минут спустя я шла по дворам дворца. Я шла и шла, как фигурка на часах, что шагала по проделанному для нее пути, не видя и не чувствуя.
Но за стенами дворца ко мне сразу кто-то подбежал.
— Вы же Певчая? — девочка. Маленькая, потрепанная, но смелая, как воробей.
Я заставила себя кивнуть.
— Я же говорила? — сказала она другому ребенку, еще меньше и потрепаннее, стоящему за ней. Она радостно повернулась ко мне. — Я знала, что вы придете. Что вы поможете нам с домом.
Я присмотрелась. За радостью было нечто, похожее на отчаяние. И отчаяние было глубже, чем мое.
— С домом? — повторила я.
— Мама и папа не могут его спасти, — ее голос задрожал, отчаяние я увидела верно. — Грязь выше меня, они пытались убрать ее, и стена рухнула. Нам негде жить.
Стена. Мне нужно было ее починить. А ребенку был нужен дом.
Я могла что-нибудь сделать с этим.
— Певчая?
Я глубоко вдохнула и заставила себя выпрямиться. Может, я не была нужна Нату, но были те, кто нуждался во мне.
— Покажи, — сказала я девочке и протянула ей руку.
† † †
Неделю спустя я стояла на северном краю Лондонского моста и смотрела на его разбитый край. Далеко внизу блестела в свете вечернего солнца Темза, полная небольших суден и лодок, которые люди спасли от потопа.
Было сложно поверить, что эта река разбила мост. Но не река была виновата.
— Так вы видите проблему, Певчая, — король опустил ладонь на деревянные перила, что установили, чтобы люди не упали. — Трещины в оставшихся частях моста можно легко залатать, но, чтобы соединить две части моста, нам нужно погрузить новые опоры. Мы хотим установить их быстрее, до зимы. Сможете сдерживать воду, пока мы это делаем?
