— Да.
— Начинай, — сказала я ему.
Мне на миг показалось, что он не станет. Но потом, глядя на огонь свечи, он заговорил:
— Я был на том корабле, вернулся в Англию, чтобы увидеть тебя.
Потому он был здесь?
— После разлуки я думал о тебе каждый день, почти каждый час, — продолжил он. — Мне не нравилось быть вдали от тебя, но я думал, что мы станем сильнее. И я надеялся, что наступит время, когда мы сможем быть вместе. Но все не так просто, да? Я видел это на корабле. Когда ты увидела кляп, ты настроилась против меня.
— Да, у меня были вопросы, — я не могла это отрицать. — Но…
— Ты сомневаешься в злых намерениях русалки. Но не веришь мне.
Я скривилась. Я не думала об этом в таком ключе.
— Это была ошибка. Прости.
— Я не из-за извинений здесь, Люси. Я просто говорю, что между нами нет доверия. Я пытался сказать себе, что это не важно, что мы можем это вернуть, но я не уверен. То, как ты смотришь на меня, как говоришь со мной… Все это изменилось. Мы словно незнакомцы.
Я была так подавлена, что не могла говорить.
Он сказал уже мягче.
— Ты тоже должна была это ощутить.
Хуже было то, что так и было. Нат, уходивший от меня, отличался от того, который говорил со мной сейчас. И я уже была не той Люси. Но он считал нас незнакомцами, и это жалило.
Я хотела сохранять спокойствие, осторожно подбирать слова, но вдруг поняла, что не могу.
— Если мы незнакомцы, то чья это вина? — сказала я дрожащим голосом. — Это ты меня оставил. Ты просил меня держаться в стороне. Ты сказал, что я не должна даже писать тебе, — я не понимала до этого, как сильно злилась из-за этого. Но не было смысла теперь это скрывать. — Я дала тебе все, о чем ты просил, — сказала я. — Я позволила им думать, что между нами ничего нет. Даже когда двор сплетничал, что ты меня бросил, потому что я слишком холодна, слишком нечеловечна, чтобы любить, я молчала…
— Что они говорили?
Я едва его слышала.
— Я не говорила правду даже друзьям. Не могла. Они могли тебя выдать. Я еще никогда не была такой одинокой. Может, ты прав, это изменило меня. Но, ради всего святого, Нат, как ты мог думать, что полтора года спустя я буду прежней?
Я отвернулась от него и побежала вверх по лестнице.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ: ПЕСНЬ ЛЮБВИ
Я проснулась утром с болью в лодыжке и дождливым небом за окном.
Он не пошел за мной.
Но чего я ожидала?
Его голос снова и снова звучал в моей голове: Мы словно незнакомцы.
В холодном свете утра я должна была признать правду. Он был прав. Я была ему чужой, как и он мне. Между нами больше не было доверия… и любви.
Я снова закрыла глаза. Одиночество, которое я ощущала в пути, меркло рядом с этим.
Служанка вошла с чашкой горячего шоколада.
— Доброе утро, миледи. Хотя его так не опишешь. Льет, как из ведра. Вы бы видели стражей у ворот. Они словно тонут.
Тонут…
Я резко села.
— Корабль. «Дорсет». Он еще там?
— Нет, миледи.
Мое сердце колотилось. Мне не стоило оставлять его без присмотра.
— Что случилось?
— Он уплыл в Лондон на рассвете, — сказала служанка. — Там были король, лорд Уолбрук и другие советники. И хорошо, потому что тогда дождь был не таким сильным.
— Они уплыли без меня?
— Да, миледи. Я пыталась разбудить вас, но вы не отзывали. Наверное, это из-за чая, что дала вам ночью. От боли.
Я смутно помнила чай, который служанка настояла принести мне, увидев, что я хромаю. Я выпила чай, чтобы она ушла, потому что я хотела спать.
— Но король хотел встретиться, — я не взяла шоколад, что она протягивала мне. — Меня там ждали.
— Ему сказали, что вы нездоровы, миледи, — сказала служанка. — Остальные попросили его дать вам отдохнуть.
Остальные? Нат? Он надеялся избавить себя от смущения видеть меня после ночной ссоры? Он думал, что мы сможем и дальше избегать друг друга при дворе?
Зря, потому что я больше в это играть не собиралась. Не когда он думал о нас, как он незнакомцах.
— Его величество желает выздоровления, — добавила служанка, — и просит последовать за ним в Уайтхолл, как только это будет возможно.
Я отбросила одеяла.
— Я отправлюсь немедленно.
Но немедленно не получилось. Лодыжка опухла, ее пришлось перевязать, что замедлило меня, и капитан судна сказал, что нужно подготовиться. Когда мы подняли парус, погода была ужасной. Дождь лил без остановки, откладывая продвижение.
Я надеялась, что небо прояснится, когда мы доберемся до Уайтхолл, но там тоже был ливень. Я выбралась у здания с навесом и оглянулась на Темзу. Дождь был таким сильным, что дома Лондона, пристани и башни выглядели серыми, словно город был из теней. Дрожа, я надела капюшон и поспешила внутрь.
Роуэн Кноллис встретил меня там.
— Певчая, мы не ждали вас так скоро. Я слышал, вам нездоровилось?
— Не о чем беспокоиться, всего лишь растянула лодыжку, — я убрала капюшон и стряхнула капли дождя. — Где король? На встрече с Советом?
— Встреча закончилась, но он может быть в парадном зале.
— Я отправлюсь туда, встретимся потом в комнатах стражи.
Но так быстро попасть в парадный зал было сложно. Я заметила свое отражение в позолоченном зеркале по пути и решила сначала сходить в свои комнаты. После пути я была мокрой и растрепанной от ветра, я хотела выглядеть как можно собраннее на встрече с королем, тем более, если там окажется и Нат.
Несколько поворотов, и я услышала пение. Я замерла, насторожившись, случай с русалкой так повлиял на меня. Но потом я услышала смех, он утих, и запел дуэт — тенор и сопрано пели новую итальянскую песню о любви. Я выдохнула с облегчением. Это было не опасно.
Музыка доносилась из комнаты за углом, большой комнаты у покоев королевы, где часто бывала придворная молодежь. Я шла мимо нее, направляясь к себе, и мне стало любопытно, когда я приблизилась. Будучи Певчей, я редко попадала на такие встречи. Даже когда я была при дворе, я редко присоединялась, а когда делала это, результатом была неловкость. Фрейлины и придворные знали, что мне здесь не место. И они были правы. Выбирая между мероприятиями при дворе и требованиями своей магии, я всегда принимала решение в пользу магии.
Я замедлилась у открытой двери. Пение было красивым по всем стандартам, полное приятных гармоний, страстное и манящее. Но, когда я увидела в дверь, кто поет, я была потрясена. Тенором был Нат.
