— Песня звала туман из реки, — я посмотрела через стекло на воду внизу. Что со мной было? Мир сошел с ума? Или я?
Мое лицо, видимо, вернулось достаточно, чтобы отразить мои мысли, потому что Нат отвел меня от окна и усадил на низкий стул. Я поняла, что мы были в библиотеке. Стены были наполнены книгами. Было слишком темно, чтобы читать названия, чтобы хотя бы понять, как много здесь книг.
— Хорошо, — Нат опустился на колено рядом со мной. — Обдумаем это, — он спокойно перечислил все, что пошло не так с моей магией. Песнь лунного шиповника. Странная музыка прошлой ночью. Песнь реки, которую я только что спела. — Этому должно быть простое объяснение.
Я пыталась звучать так же собранно, как он.
— Может, это от усталости. Или болезни. Порой это меня ослабляет.
— Так сильно?
— После победы над Скаргрейвом я так устала, что неделями не слышала магию. Не помнишь?
— Помню. Но тогда ты не слышала никакую магию, а сейчас слышишь не ту. И ты не сражалась недавно. И не болела, так ведь? — он с тревогой смотрел на меня.
— Да.
— Так почему? — спросил Нат. — Почему твоя магия не работает правильно?
— Не знаю, — я в отчаянии подошла к окну.
Я смотрела на темную реку внизу, а Нат встал позади, я ощущала его тепло сквозь шелк своего платья.
— Люси, кто-то может использовать магию против тебя?
— Я думала, что смогу ощутить это.
— Может, ты уже не умеешь этого, — сказал Нат. — Как не можешь петь Проверенную магию.
Это было ужасно. Я подумала о Рэкхеме и его угрозах, о его уверенности, что он знал, как расправляться с Певчими, и я почти рассказала Нату о том, что он сказал мне. Но я слишком сильно боялась того, что может сделать Нат.
— Я никогда не слышала о способе остановить магию Певчей, — сказала я, выдавив это из себя. — Если бы он был, Скаргрейв бы его использовал, да?
— Точно, — согласился Нат. — Он использовал все.
— Может, дело не в магии. Может, проблема во мне. Может, я что-то сделала, что-то спела, что-то съела или выпила, потому и стала такой.
В моем голосе теперь слышалась паника. Даже я это слышала.
Нат опустил свои сильные ладони на мои плечи и осторожно повернул меня к себе.
— Это точно не твоя вина.
Я прижала руки к его, пытаясь напитаться силой из них. Это не работало. Я чувствовала себя маленькой и холодной.
— Мы не знаем этого, — сказала я. — И пока что я в ловушке. Они хотят, чтобы я творила здесь магию, но как я могу делать это, когда не могу доверять тому, что слышу? — я закрыла глаза. Крестная говорила, что Дикая магия предает, когда этого ожидаешь меньше всего. Может, она имела в виду это. Мир во мне будто перевернулся. — О, я хотела бы не покидать Норфолк!
— И я бы этого хотел, — сказал Нат. — Но мы узнаем причину, обещаю.
— А что делать сейчас?
— Сейчас мы скажем, что ты плохо себя чувствуешь, и ты будешь в безопасности в своей комнате.
Не буду, ведь там Марджери. Но я не могла объяснить Нату, не говоря ему о Рэкхеме…
— Впускай только тех, кого знаешь, — говорил Нат. — Если тебе нужно выйти, сторонись незнакомцев. Двор полон людей, у которых нет алиби, кому я бы не доверился ни за что.
— Например?
— Например, лорд Габриэль. Он провел время правления Скаргрейва в Швеции, изучая алхимию, и как-то он втерся сэру Исааку в доверие. А еще Сивилла Дэшвуд. Ее отцом был лорд Викомб, но она и ее мать жили на континенте, пока тут был Скаргрейв, а теперь она вернулась. О ней толком ничего не знают.
— Я видела ее вечером, — сказала я. — И мы не только встретились. Мы вроде были знакомы в детстве.
— Вроде?
— Я не помню ее. Но я не помню многого, и ты это знаешь. Она сказала, что я провела с ней лето, когда мне было семь.
— И ты никак не можешь проверить? — Нат покачал головой. — Это плохо.
— Это может быть правдой. Она сказала, что она из семьи Певчей. Потому моя мама могла привести меня туда. Но у них больше нет магии.
— Так она говорит. Но кто знает, где правда, — тревога Ната за меня была видна в его глазах. — Подумай, Люси. Она могла знать о магии Певчих больше всех, не считая тебя. Может, она знает достаточно, чтобы как-то вмешаться. Не дай ей одурачить тебя, никому из них не давай. Держи это в себе. Я не смогу приходить к тебе днем, но по ночам я буду пытаться следить за твоей дверью.
Я вспомнила, как он стоял в темноте у моей комнаты.
— Ты следил и этой ночью?
Он растерялся.
— Я не мог спать и спустился, — признался он. — А еще вот.
Уже светлело, их было достаточно света, чтобы я увидела подснежник, что он протягивал мне, цветок, похожий на маленького голубя, покачивался на тонком зеленом стебельке.
— Это тебе, — сказал он. — На Валентинов день.
Я забыла о страхах от внезапной радости. Первый, кого встретишь в этот день, будет твоим возлюбленным. Так говорила Сивилла, но я вспомнила только сейчас.
— О, Нат. Это прекрасно.
Я хотела забрать цветок, но замерла. Что-то не так было с выражением его лица, там была боль. У него были глаза того, кто хотел то, что не мог получить.
— Нат?
Он вложил подснежник в мою ладонь.
— Письма. Визит. Я сказал, что объясню.
Почему из-за этого он так выглядел? Я крепче сжала цветок.
— Это началось, когда ты уехала прошлым летом, — сказал Нат. — Рэкхем и его сторонники при дворе хотели знать, куда ты уехала. Сначала король не говорил, но они убедили его, что твое местоположение — дало важное, и он согласился, что они смогут высказывать свои мнения по поводу его решений о тебе. В то время сэр Барнаби заболел и уехал. Меня тогда не было, я неделями исследовал проблему с пшеницей, но, когда я вернулся, я оказался перед Рэкхемом и его комитетом, меня допрашивали о письмах и визите в Норфолк и… о другом, — он покраснел.
— Они не имели права, — я злилась за него. За меня.
— Но так было, — сказал Нат. — Король решил, что у них есть право. Право решать, кто может посещать тебя, кто может присылать тебе письма, кто может общаться с тобой хоть как-то. И более того…
— Это не все?
— Более того, — румянец на его щеках уже напоминал лихорадку. — Люси, они могут даже решить, за кого ты выйдешь замуж.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
СЕРДЦА И ЦВЕТЫ
Я была так потрясена, что чуть не выронила подснежник. Да, мне было семнадцать, но я представляла, что до замужества еще несколько лет. И я думала, что выйду за того, кого выберу сама.
