– Прекратите! – глубокий голос фараона заставил всех замереть. – Пусть идёт.
Фараон подошёл ко мне:
– Что случилось, Ра? Должно быть, что-то важное, если ты снова отважился встретиться с шакалами. – Он задумчиво уставился на меня своими тёмными глазами, а потом отдал приказ своим стражникам:
– Откройте ворота. Принесите факелы. И следуйте за этим котом!
Глава 27
Я могу объяснить
Что было лучшим, что случилось той ночью?
Если вы подумали о пряном козероге, то вы ошиблись. Не то чтобы он был невкусным. Но лучшее случилось позднее, когда мы добрались до гробницы.
Фараон последовал за мной, и сразу за нами шли его стражники, а следом за ними писарь и визирь. Они были ошарашены, когда обнаружили Бека и Сабу в яме рядом с маской Анубиса, и раскрыли рты от удивления, когда увидели награбленные сокровища. А вот фараон был больше всего потрясён, когда увидел Кенамона.
– Это мальчишка загнал меня в ловушку! – закричал Бек из ямы. – Это он настоящий грабитель.
– И кот фараона помогал ему, – завопил Сабу.
Игнорируя их, фараон приказал стражникам развязать Кенамона. Ему стало легче дышать, когда с него сняли тугие повязки. Выпив лекарство, которое дали ему стражники, он смог заговорить. Поначалу он испытал такой благоговейный страх перед фараоном, что с трудом мог найти слова, чтобы объяснить, что случилось. Но потом мы с Миу взобрались к нему на колени и замурлыкали, поэтому вскоре история просто хлынула из него.
Он и вправду увидел мясо в гробнице Сетнахта, а также расшатанный блок, но побоялся кому-то об этом рассказать.
– А чего ты боялся? – голос фараона был таким же ласковым, как когда он разговаривал со своими собственными детьми.
– Я боялся, что они назовут меня бунтарём и мы с отцом потеряем работу, – объяснил Кенамон. – Писарь называет отца бунтарём, потому что он пожаловался, что нам урезали жалованье. Он даже угрожал уволить его. Когда приехал визирь, отец надеялся, что он восстановит справедливость, но этого не случилось. Он тоже обозлился на отца.
Выразительные брови фараона нахмурились.
– Вам урезали жалованье?
Писарь, который до этого тихонько разговаривал с визирем в углу, торопливо вышел вперёд.
– О, Правитель всех правителей, милый мальчик просто неправильно понял ситуацию…
Фараон одним только взглядом заставил писаря замолчать.
Кенамон нервно взглянул на писаря.
– Ты под моей защитой, – сказал фараон Кенамону. – Ничего не бойся, отвечай как есть. Вам урезали жалованье?
Кенамон кивнул.
– В прошлом году жалованье урезали почти всем в деревне, а потом ещё раз во время сезона половодья.
– Я этого не делал, – мрачно произнёс фараон.
– Я могу объяснить, – невнятно пробормотал писарь.
На лице визиря отразилась паника:
– И я.
– Задержите этих двоих для допроса, – приказал фараон стражникам.
– Ну, это объясняет, почему Пенту сказал Кенамону, что скоро всё наладится, и почему его младшая сестрёнка надеялась, что они станут достаточно богатыми, чтобы завести кошку, – прошептал мне в ухо Хепри. – Пенту думал, что разговор с визирем поможет всё исправить. Он не знал, что от этого только станет ещё хуже.
Фараон снова ласково обратился к Кенамону:
– Так как ты здесь оказался?
– Я не мог перестать думать о том, что увидел в гробнице Сетнахта, – сказал Кенамон. – Я рассказал об этом отцу, но он побоялся, что если мы пойдём к писарю, это навлечёт беду на всю нашу семью. Он сказал мне молчать. Если я увидел улики, то и другие должны были увидеть. А если они не увидели, может, я просто всё выдумал.
– Я знал, что я всё это не выдумал, – продолжил мальчик. – Но я не хотел создавать проблемы для всей нашей семьи. Поэтому я решил, что сам попробую выследить вора. Если бы я смог найти пропавшие сокровища, никто не смог бы меня обвинить, а моя семья, возможно, даже получила бы награду.
Я не мог не испытать чувства гордости за него. У мальчика определённо были задатки для того, чтобы когда-нибудь стать Великим Детективом. Ну, за исключением того, что он был человеком, конечно же. Но уж в этом-то он был не виноват.
Голос Кенамона зазвучал более уверенно, словно он почувствовал моё одобрение:
– Я думал, что грабителем мог быть Неферхотеп, потому что он вёл себя словно богач, один за другим скупая предметы искусства для своей гробницы. Но потом я случайно услышал, как капитан стражи ругает своего брата Хайю за участие в азартных играх. «Ты соришь деньгами, а их нужно откладывать смолоду, – сказал он. – Ты постоянно говоришь, что потом отыграешься. Но Неферхотеп уже забрал половину твоих накоплений». Это объясняло, откуда у Неферхотепа столько денег.
– Ага! – прошептал Хепри мне в ухо. – Так Бу услышал не «золото» и не «смолото», а «смолоду».
– Неудивительно, что Неферхотеп пел, какой он счастливчик, а Хайя на него сердился, – прошептал я в ответ.
– Потом я вспомнил про деревенские гробницы, – продолжил Кенамон. – И подумал, что это отличное место, чтобы что-нибудь спрятать. Я осмотрел их, и в гробнице Бека нашёл секретный вход в другую, старую гробницу. Я был там, когда пришёл Бек и ударил меня. – Он содрогнулся. – Очнувшись в этом саркофаге, я подумал, что меня похоронили заживо.
Я уткнулся головой в его ладони и заурчал – это был мой собственный способ попросить его продолжить свой рассказ. Обняв меня и Миу, Кенамон рассказал фараону обо всём, что случилось дальше, включая то, как мы с Миу и Хепри предотвратили худшее.
Когда он закончил, фараон сказал:
– А потом Ра Всемогущий привёл меня к тебе.
Они с мальчиком улыбнулись мне.
Этот момент был чудесен. Даже лучше пряного козерога. И всё же самым прекрасным было, когда час спустя мы вернулись в Сет-Маат и художника Пенту освободили.
– Отец! – Кенамон, хромая, бросился к отцу. – Это я!
– Кенамон. – Кожа на запястьях Пенту была до крови истёрта верёвками, но он крепко обнял мальчика.
– Вот что я называю счастливым концом, – произнесла Миу с удовлетворением.
– Ещё одна тайна разгадана, – добавил Хепри.
Я ничего не сказал, но был очень доволен. И снова кот фараона был героем.
Лишь одна вещь не давала мне покоя. Я почесал свою лохматую шубку.
