Хепри обдумал сказанное мной:
– И у него, наверное, лучшая еда?
Иногда Хепри говорит довольно умные вещи.
– Ещё одна причина начать с верхушки, мой друг.
В итоге мы определили дверь в дом писаря по одному только запаху. Так как он был главой деревни, его обед был самым изысканным.
– Это он, Хепри. – От ароматов тмина и утки у меня закружилась голова. Во дворце их бы не посчитали чем-то необычным, но я был так голоден, что меня это не заботило.
Я подбежал к ступенькам как раз тогда, когда подошёл сам писарь вместе с Хайей, рослым молодым плотником. Они о чём-то говорили вполголоса, но при виде меня писарь оборвал разговор:
– Брысь!
– Я кот фараона, – мяукнул я с возмущением. Впрочем, толку от этого не было.
– Уходи отсюда, брысь! – Писарь замахнулся на меня своими испачканными чернилами писчими принадлежностями, чуть не задев мой хвост. Я взвыл.
– Мой господин, остановитесь! Это же кот фараона! – Кенамон подбежал ко мне.
Испытав облегчение, что для меня нашёлся защитник, я оглянулся на писаря. Так-то вот!
– Не говори ерунду, мальчик! – усмехнулся писарь. – Кот фараона уехал обратно вместе с визирем.
– Но это тот кот, которого я рисовал, мой господин. Я уверен в этом. У него даже жук на голове…
– Да букашки наверняка бегают и по всему остальному его телу, – перебил писарь. – Он бродячий, мальчик. Посмотри на него.
– Но…
– Не трать моё время, Кенамон, ты и твоя семья уже доставили мне достаточно хлопот сегодня. Ты разве не видишь, что у нас с Хайей есть дела поважнее? – Писарь повернулся к своему мускулистому собеседнику. – Хайя, подожди на улице, я вынесу тебе, эм… – Он бросил взгляд на Кенамона и понизил голос. – Просто подожди здесь, – обратился он к Хайе. – И не дай этому грязному животному войти в мой дом. Я не хочу, чтобы он тут всё изгадил и побеспокоил Менуи.
– Да, господин писарь. – Хайя отпихнул локтем Кенамона и встал передо мной.
– Да кем себя возомнил этот писарь, называющий меня грязным? – протестующе спросил я Хепри. – Это у него пальцы испачканы чернилами.
– Да, – неуверенно ответил Хепри. – Но…
– Но что?
– Ну, путешествие в гробницу тебя не украсило, Ра. Мне не хочется это говорить, но ты теперь не совсем тот кот, что был прежде.
В первый раз с тех пор, как мы вернулись, я взглянул сам на себя. Сзади я был весь покрыт пылью. Шерсть на хвосте спуталась. Лапы были покрыты кусками глины. И это только то, что я мог увидеть.
– Это нехорошо. – По моей спине пробежал холодок. – Даже если визирь вернётся, он ни за что не узнает меня.
– Конечно, узнает, – ответил Хепри, пожалуй, даже слишком поспешно. – Нам надо тебя помыть, вот и всё.
Когда писарь исчез в доме, Хайя замахнулся ногой прямо на мой крестец:
– Проваливай отсюда, грязный бродяжка!
Я унёс ноги прежде, чем меня пнули.
Кенамон последовал за мной, и когда мы добрались до безопасного места, он нагнулся и протянул руку. Казалось, он совсем не был против, что я такой грязный.
– Прости, кот фараона. Писарь не должен был так поступать с тобой, как и Хайя. Но они так ужасно себя ведут почти со всеми. На самом деле, я думаю, что они собираются…
– Кенамон, с кем ты говоришь? – Художник Пенту вышел из-за угла. Его руки были усеяны пятнами рыжей краски, а на его измождённом лице читалась тревога. – Ох, это всего лишь кошка.
Кенамон встал, закрывая меня своими ногами:
– Это кот фараона, отец.
– Кот фараона? – От взгляда Пенту не укрылось то, что моя шерсть была покрыта слоем пыли. – У тебя богатая фантазия, Кенамон.
– Он каким-то образом остался тут, – настаивал Кенамон. – Ему нужна вода и еда.
– Кенамон, ты же знаешь, что мы не можем позволить себе кормить кошку. Даже кота фараона. И я сильно сомневаюсь, что это он.
– Но я думал, ты сказал, что всё скоро изменится…
В голосе Пенту снова появилось беспокойство:
– Тише.
Одна кошачья мудрость: когда люди говорят «тише», нужно прислушаться. Я навострил свои уши, готовый поймать каждое слово из тех, что будут сказаны.
Глава 12
Секреты и сюрпризы
– Мы больше не будем об этом разговаривать, – голос Пенту стих почти до шёпота. – Ты меня понял?
– Я не понимаю, почему мы должны молчать обо всём этом, – пробубнил Кенамон.
– Молчание – золото.
– Но ты выступил сегодня утром. Громко и ясно, прямо перед визирем.
– И посмотри, сколько проблем это создало, – вздохнул Пенту. – Кенамон, ты должен оставить здесь этого кота и пойти со мной. Неферхотеп хочет поговорить с тобой о росписи одной из стен у него в гробнице.
Опять Неферхотеп? Я обнажил зубы, когда увидел, что ювелир идёт к нам.
Кенамон с удивлением посмотрел на своего отца:
– Мне казалось, ты сказал, что он не может себе этого позволить.
Неферхотеп услышал эти слова. Он сцепил свои пальцы, остановившись перед Кенамоном.
– Мы с твоим отцом заключили соглашение.
– Соглашение? – Кенамон неуверенно посмотрел на отца. – А какие условия?
Пенту спрятал от него свои глаза.
– Неважно, – сказал Неферхотеп. Его пальцы снова выкручивались – и так быстро, что я мог слышать, как его кольца то и дело стукаются друг о друга. Я украдкой придвинулся к нему, чтобы взглянуть на кольца поближе. Могло ли одно из них принадлежать Сетнахту? – Дело в том, что мы с твоим отцом договорились, что ты нарисуешь мой портрет на стене моей гробницы. Пойдём со мной, и я расскажу, что именно мне нужно.
Он повернулся и махнул Кенамону и его отцу, чтобы те следовали за ним. Пенту пошёл за ним, и с его пояса упала тонкая камышовая кисточка.
Подняв её, Кенамон тяжело вздохнул, а потом нагнулся ко мне и прошептал:
– Мне придётся пойти с ними, но ты подожди тут. Я принесу тебе воды, как только смогу. И еду, если найду.
