Вах, глубоко?
Не знаю. Он сказал, что почуял, как вошло перо, а когда приложил руку к животу, один хрен отжал у него «Ролли», говорит Готти.
Не тот, который с рубинчиками? – говорю я.
Да, брат, тот самый, говорит Готти.
Люблю эти часы, говорю я.
Ага, часы были зачетные. Затем другой хрен вырывает у него гвоздик из второго уха и рвет нахуй мочку. А потом, птушта из живота кровища, братва застремалась, что он откинется, и свалила оттуда, но он не откинулся. Его увидела какая-то тетка и вызвала «Скорую», птушта он уже не мог стоять.
Но он ничо? – говорю я.
Ага, брат, тока злой, как черт, говорит Готти.
Жесть ваще, говорю я.
Но ваще он подставлялся, говорит Готти. Толкать что-то в Харлсдене, когда там дохуя таких толкачей, к тому же типы с Чарч-роуд давно в контрах с ЮК, он должен был это учитывать, особенно после того, как Брандзино повязали в парикмахерской. По-любому, он же ствол с собой не носит, ничего такого, так что какой у него выбор, так?
Я прихожу из универа, а Готти нет.
Он оставил свои кроссовки «Бэйп», блестящие синие, почти новые, коричневую кожаную куртку и джинсы D&G. Наверно, ушел на движ. Я ему набираю, но он не отвечает. Я сажусь забить косяк, беру пакетик с дурью – и шозахуйня – там осталось, типа, три зеда, не больше. Готти не мог все скурить. Я вынимаю шишку и начинаю забивать косяк.
Перед сном я снова ему набираю, но он опять не отвечает.
Я прихожу из универа, а Готти нет.
Его «Бэйпы» с кожаной курткой и D&G все там же, а значит, его нет уже второй день. Я пытаюсь дозвониться ему, но он не отвечает. Что, если его замели? Но, если бы его мобилу забрали феды, они бы ее выключили. Либо он ее оставил где-то, либо он еще на дороге. Названивать ему, словно я, блядь, его цыпа или типа того – что этот брателла затеял? Попробовать загнать остатки дури – не вариант, мне ведь самому надо что-то курить, к тому же Капо собирается дать мне косарь за ту девятку, что мы ему с Готти скинули. Но мне нужны лавэ, а что осталось после всех движей – порядка трех косых, – все еще на хате у мамы Готти, в квартале Д. Я как бы не могу просто так заявиться туда без него в любое время. Я забиваю косяк и отъезжаю.
Я прихожу из универа, а Готти по-прежнему нет.
Говорю Капо с Бликсом, знаете, я с Готти не могу связаться, богом клянусь, пахан во что-то вляпался.
Бликс говорит, у меня было двести пятьдесят, под футболками лежали, в ящике комода, у меня в комнате – теперь их нет.
Капо говорит, ну да, это Готти, железно.
Я такой, да шозахуйня, зачем ему это?
Капо говорит, помнишь, ты мне хавку дал, я сегодня проверил, когда пришел с универа, – вся двушка с четвертью пропала. Я еще даже не разворачивал.
Ну да, он как нечего делать взял это, говорит Бликс. А кто еще? И он ставит чайник и говорит, ты как, чай буш?
Я набираю Готти одиннадцать раз, но он не отвечает.
Я прихожу из универа, набираю Готти, но он все так же не отвечает. Я не был какое-то время в ЮК, птушта был занят в универе, но послезавтра собираюсь.
Не могу найти свои часы из нержавейки «Аква-мастер», которые у меня уже года три, и вдруг понимаю, что нигде не вижу золотого кольца с печаткой. Это кольцо подарила мне Йинка на девятнадцатый день рождения. Не помню, когда я его надевал последний раз. Зуб даю, я оставлял его на раковине, и я спрашиваю Бликса с Капо, вы, ребят, не видели мои часы и кольцо?
Брат, это пахан, наверно, забрал, сразу говорит Капо.
Ну да, Готти как нечего делать взял это, Снупз, говорит Бликс и ставит чайник. Ты как, чай буш?
Я прихожу из универа, ставлю сумку и проверяю догадку, терзавшую меня весь день, – поднимаю секции дивана, где я сплю. Ствола нет. Поднимаю секции дивана, где спал Готти, и там пусто, не считая фунтовой монетки, крошек и пыли.
Меня мутит. Я набираю Мэйзи и спрашиваю, не видел ли он или слышал Готти, и Мэйзи говорит, неа, братец, какое там. А что такое?
Я рассказываю о последних днях, и Мэйзи с трудом мне верит.
Зачем бы ему так шифроваться, да еще брать чужие вещи, если вы там на востоке заботитесь о нем? – говорит он.
Я знаю, братан, о том и речь. И спрашиваю, какие планы на завтра?
Никаких, братан, говорит Мэйзи. Наверно, схожу как-нибудь попинаю мяч в Грандж-парке, подтягивайся, если будешь рядом.
Больше ни слова, брат, говорю я, увидимся завтра.
Руки у меня как плети. Слабые. Пустые. Я набираю Готти, но он тупо не отвечает.
Я курю один за другим шесть косяков, пока не чувствую, что небо где-то подо мной. Проснувшись, я вижу, что пепел прожег мне футболку и жжет кожу. Должно быть, я отрубился, пока курил, и уронил косяк на грудь.
Я в футбольной коробке на искусственном газоне, в Грандж-парке, рядом с Килбернским большаком, смотрю, как Мэйзи гоняет мяч с чуваками, и курю косяк с Акином и Биггзом. Я рассказываю им, как исчез Готти. Они слушают молча, не перебивая до конца, а затем Биггз говорит, Готти курил химию, серьезно.
Не, чувак, ни за что, говорю я.
Слушай, бля буду, пахан курил труд, говорит Биггз.
Биггз и Акин – два деда из Южного Килли, на пару лет старше Готти, и они его знают смолоду. Это в доме Акина я почикал Стефано.
Акин передает мне косяк, но мне даже не хочется. Все вокруг кажется фальшивым и безжизненным. Все так разыгрывают жизнь здесь и сейчас – братва пинает мяч, люди гуляют в парке с детьми, звук дорожного движения накатывает с большака, текстура кожаной куртки Авирекс Акина, дыхание Биггза, клубящееся в воздухе облаком травяного дыма, – словно каждый играет роль, а кругом сплошная бутафория, декорации фильма, имитирующие реальность. Я начинаю представлять, что случится, если я прямо сейчас, посреди разговора, упаду лицом вниз, даже не пытаясь помешать падению. Что тогда случится? Но в тот же момент я понимаю, что это не сон, и я никуда не проснусь, и думаю о том, что даже не помню, когда последний раз я видел настоящий сон.
Говорю тебе, старик. Братва знает, он подсел уже, самое меньшее, несколько месяцев как, говорит Биггз.
Биггз поворачивается к Акину. Готти был с нами в коне пару недель назад. Спелый сбывал с чуваками товар, и у них с собой был бренди и шампунь. Потом раз, чувак подруливает к магазу, и Готти говорит, дай-ка мне пять белых, толкану одному знакомому кошаку, который работает в этом магазе. Спелый, значит, дает ему пять галек, и Готти заходит в магаз. Старик, чуваки прождали Готти, типа, полчаса. Братва набирает ему на мобилу, а он не берет, тогда один из них идет в магаз, расчухать, в чем затык. Хозяин говорит, твой друг зашел ко мне и спросил, где черный ход. Старик, чувак зашел в магаз только затем, чтобы выскочить с черного хода на Уиллесден-лейн и смыться с хавкой. Биггз смеется, кашляет. Акин затягивается и кивает. Биггз прокашлялся и сплевывает. Поверь мне, Снупз, Готти давно уже курит химию. Такому чуваку доверять нельзя.
