Воровские наколки
Мы с Готти решаем набить наколки «СЭР ВОР» и идем в Харлсден, в тату-студию «Шалыя Иглы». Мы перед этим хорошенько упоролись, выкурив два косяка амнезии подряд, пока глаза у нас не покраснели, и заточили перед выходом по куриному пирожку. Когда Готти начинают набивать «СЭР ВОР» на шее, он отъезжает прямо в кресле, и кольщику приходится будить его. Должно быть, он отрубился уже второй раз, птушта, открыв глаза, он говорит, когда «С» набьют, считай, худшее позади, но наколка уже почти готова, кольщик прокрашивает завиток второй «Р». Я выбираю место для наколки на левой руке, таким готичным шрифтом, который я сам набросал для примера, а потом смотрю, как моя кровь, черная от краски, стекает по руке, когда игла с жужжанием отходит. После этого мы возвращаемся на хату к Пучку, и Готти говорит, что ему надо заглянуть к маме, что-то забрать, и я говорю, порядок, братан, покеда.
Знаешь, старик, тебе надо сбавить обороты, говорит Пучок. Он сбрызгивает острой приправой «Магги Пикантная» миску риса с нарезанными помидорами и луком. Пучок такой парень, что может взять пачку дешевой лапши и луковицу и сварганить офигенную жрачку, которая насытит тебя на весь день. Лишь бы была под рукой «Магги Пикантная».
Это в смысле? – говорю я, закладывая шишку амнезии в красную пластиковую мельницу.
Знаешь, он прав, говорит Кай, не отводя взгляда от телека, и смеется таким смехом, словно знает, что должно что-то случиться, как бы кто ни старался этого избежать. Он говорит это краем рта, потому что курит косяк и играет с Мэйзи в «Соулкалибур» на Иксбоксе. Мы все сидим по краю кровати Пучка, и комната затянута травяным дымом: вокруг нас расширяется и сжимается живое облако, словно сердце.
Ты слабак. Слабак. СЛАБАК, говорит Мэйзи, когда герой Кая делает его герою девятерное комбо и вырубает.
Говорил тебе, Мэйзи, у тебя ни единого шанса против моего пахана, с этим копьем, говорит Кай, откладывая джойстик и прикуривая косяк. Мы всегда устраиваем турниры в «Соулкалибуре», и у каждого есть свой любимый герой; у меня – Рафаэль, с рапирой. Зуб даю, я собаку съел на этих махачах. Но моя любимая игра, несомненно, «ГТА: Сан-Андреас», птушта ты можешь просто бродить по городу и выбивать дерьмо из людей, взрывать тачки, перестреливаться с федами и бандитами, да с кем угодно. Это как в реальной жизни – реальная ганста-срань – на стероидах, когда ты проживаешь на экране фантазию о плохом парне, где ты, в натуре, можешь творить любой беспредел, а когда умираешь, просто передаешь джойстик другу и ждешь своей очереди.
Я не стану учить тебя жить, чуваки просто сядут тебе на хвост. Помни, ты не Готти, братец, говорит Пучок, поднимая брови с выбритыми полосками; охуенный мачо.
Я смеюсь, выгружая мельницу на футляр «Соулкалибура», и говорю, о чем ты, брат?
Старик, ты знаешь, сколько у Готти врагов? – говорит Пучок. Сколько чуваков хотят что-то сделать ему? Не пойми превратно, Снупз, но братва не забыла, как Готти их грабил, сам понимаешь.
Он отправляет в рот вилку риса.
Я такой, ага, и чего? Эй, у кого синие слимы?
Кай протягивает мне пачку «Ризлы», и я вынимаю бумагу и отрываю немножко картона от пачки, чтобы сделать пяточку.
Пучок прожевывает и продолжает, в общем, если кто-нибудь наедет на Готти и решит убрать его, они позаботятся и о тебе, они не дадут тебе просто так уйти, сам понимаешь.
Ебать, говорю я, не гони волну раньше времени.
Ты красава, говорит Пучок, кисло усмехаясь, и ставит пустую миску на пол. Затем поворачивается к Каю, который приклеился к экрану, щелкая пальцами по джойстику, и говорит, он у нас крутой, я пытаюсь спасти его от себя, а он говорит, не гони волну.
Ага, брат, говорю я, облизывая край бумаги перед тем, как сворачивать. Эти чуваки, по-любому, не готовы к нам с Готти. Со щитом или на щите.
Абсолютно, говорит Мэйзи.
Тока ты меня не слушаешь, говорит Пучок. Я знаю, тебе никто не указ и все такое, но, если кто наедет на тебя и решит наделать дыр, на тебе броня не вырастет, старик, ты меня понял. Делай как знаешь, ага, но чувак тебе помочь пытается, тоись ни к чему тебе подставляться, просто птушта он твой братан.
Жизнь есть жизнь, брат, говорю я, закуривая косяк, и чувствую, как горящая амнезия прогревает мне горло и заполняет глаза.
Эй, отпадный духан, брат, дай-ка мне мельницу, говорит Пучок, вынимая свою дурь и расправляя на коленях лист «Ризлы».
Час спустя я в комнате Мэйзи. Мы успели сходить в магаз в Комплексе. Мэйзи жует «Скиттлс», а я достал банку энергетика «Черный виноград» и принимаюсь забивать новый косяк, и тут возвращается Готти.
Знаешь, Тимми на районе приставил ствол к моей башке, говорит он, входя в комнату, и плюхается на диван рядом со мной.
Мы с Мэйзи такие, шозахуйня?
Готти нам рассказывает, как он пошел к маме, забрать кой-чего. Когда он вышел на лестницу, он увидел там Тимми и еще пару чуваков, вероятно, ждавших торчков. Тимми увидел Готти и сказал, я знаю, ты свистнул мою хавку, старик. Поначалу Готти попытался включить дурака, типа, не догоняет, что Тимми толкует о бадже и труде, которые мы нашли завернутыми в водостоке на площадке, когда я первый раз ночевал на хате у его мамы. Готти толкнул эту хавку, сделав порядка косаря, даже полтора, так что для Тимми это вовсе не было пустяковой пропажей, чтобы забыть о ней. Готти сразу смекнул, что Тимми намерен вытрясти из него эти лавэ, так что он стоял и делал вид, что не догоняет. Тимми сказал, тебе надо возместить мне лавэ, старик. А Готти сказал ему пососать свою маму. Но он не ожидал реакции Тимми. На Тимми давило, что его посылают на глазах у братвы, которая там была на балконе, а репутация… ну, она здесь как твое лицо, и если ты его потеряешь, ты уже не сможешь никому показываться на глаза, ведь на что смотреть людям, если ты без лица? Может, он ничего такого не хотел, но его, должно быть, запарило. Запарило, что Готти просто уставился на него в ответ и спокойно стоял, не проявляя ни малейшего волнения. Запарило видеть в глазах Готти пустоту, явно знавшую, куда девалась хавка. Запарило, что… погоди, этот брателла сказал мне пойти пососать маму, он тупой, что ли? Тимми вытащил ствол из-за пояса, взвел его, подошел к Готти и приставил ему к голове, прямо промеж глаз. Не стану врать, сердце у меня тогда забилось, типа, я подумал, может, мне конец, говорит Готти.
Так что ты сделал? – говорит Мэйзи.
Я развернулся.
Готти развернулся и открыл дверь маминой квартиры, потому что ему было некогда ждать свою смерть. То есть, в конечном счете, это всего лишь жизнь.
Я чуял, что он прямо за мной, тычет волыной мне в голову, говорит Готти. В общем, я открыл дверь, вошел к маме и подумал, чему быть, того не миновать, я даже не почую, если он грохнет меня. Но миновало. Кажется, сестра спустилась и закрыла дверь, пока я был наверху.
Затем он поворачивается ко мне, само спокойствие, и говорит, не волнуйся, Снупз, твои лавэ на месте.
