Зато у дяди Т мы с Йинкой могли быть вместе. Мы могли делать, что хотим, и не обращать внимания на боль, потому что, какая бы хуйня здесь ни творилась, в смысле, в Южном Килберне, стоит тебе принять, что жизнь сурова – Южный Килли не устает напоминать об этом, – и ты сможешь примириться с любой жестью, поскольку уже знаешь, что в жизни такого навалом.
Девка
Я набираю моему корешу, Капо, который пойдет со мной в универ в сентябре, на авиастроение, птушта хочет быть пилотом, и, когда он отвечает, я говорю, йо, братан, мне нужно, чтобы ты достал мне эту детку. Он говорит, в смысле, девку?
Ну нет, я хочу 22-летку, даже если она голосистая.
Как насчет 38-летки? Она тут.
Ну, она мне по душе, но она вообще-то дико громкая, и с ней ничего не сделаешь, так что это не мой вариант.
Ха. У нее большой рот. Я слышал. Но я мог бы достать тебе девку.
Ага, девка – это вещь, она мне нравится, только я вообще-то хочу 22-летку. А 45-летки староваты для меня.
Ага, и у нее большой нос.
Ага, ну нахуй.
Попробую устроить, братан. По-любому, я хочу есть, так что попробую достать маковый рулет.
Вах, маковый рулет. Достанешь, да?
Ага, братан. Ну, по-любому, я в теме.
Лучше молчи. Просто набери мне, когда что-то разрулишь, но первым делом попробуй достать мне 22-летку – она прямо для меня. Если не выйдет, сойдет девка.
Больше ни слова, братан, говорит он.
Я говорю, порядок, братан, и завершаю разговор.
Наступает лето перед моим первым курсом, и я пытаюсь достать пушку. Все, кого я знаю, говорят, что могут достать пушку, или знают кого-то, кто может, но, когда я начинаю прозванивать людей, начинаются отмазки. С этим больше мороки, чем можно подумать. Плюс я хочу годную вещь, не самопал, который по факту реплика или списанная волына, просверленная, чтобы палить настоящими пулями. Такая срань может рвануть в руках. Я знаю одного чувака, лишившегося указательного пальца после того, как он приставил самопал к чьей-то башке и спустил курок, но ствол оказался просверлен неправильно – слишком узким для гильзы. Пуля застряла, и эта хрень фактически рванула, разорвав чуваку палец и ничего не сделав тому брателле, которого тот хотел грохнуть, – разве только заставила поверить в Бога или типа того.
Короче, я на кухне у дяди Т, забиваю косяк, и вдруг звонит Таз и говорит, Снупз, есть на примете годная вещь, одна цыпочка держит для меня, в Криклвуде.
Это годная вещь, братан? Не самопал? Я еду.
И он такой, не, не самопал. Хочешь, поедем, посмотришь.
Я курю косяк и жду, пока Таз приедет в Южный Килли. Я недавно прикупил кокса и начал сбывать понемногу, так что, прежде чем выйти, я принимаю меры, чтобы никто его не стырил. Заворачиваю порядка десяти грамм в конвертики из лотерейных билетов, как показал мне Таз – птушта так принято на рынке, – и закатываю в целлофан, который пихаю себе в межжопье, на всякий пожарный, если станут шмонать по дороге, что всегда возможно. Приятного мало, но я к этому привык, как и ко многим вещам.
Почему я в основном решил достать волыну, это из-за того, что случилось в конце апреля. Таз устроил тусу в ДК на Хэрроу-роуд, и я читал там рэп со своими корешами. Мой братан Злюка, кузен Таза, стоял на входе и не пускал на тусу отдельных чуваков из Южного Килберна. Но главное, как он с ними говорил, словно с посторонними. А туса накрылась, поскольку один рэпер распылил перцовый спрей, так что все стали кашлять, задыхаться и ломиться на выход – и все потому, что кто-то попытался пырнуть его на сцене. Каждая туса на районе, на какой я был, накрывается рано, птушта кого-нибудь пыряют, или фигачат бутылкой, или стреляют. Такого всегда ждешь. Собери в одном месте братву с Хэрроу-роуд и Гроува, с Кенсал-грин и Южного Килберна, и с других районов – и между ними по-любому будут терки, так что… В общем, следующее, что я вижу, это как Злюка пятится в Центр Яаы Асантевы, держась за лицо, пока все высыпают наружу, и кровь течет между пальцев. Один чувак схватил его намертво за шею, а другой хорошенько разукрасил. Тот, кто бил его, носил здоровые перстни с камнями и рассек Злюке лицо. Я был сам не свой, типа, ого, это реальный беспредел. Признаюсь, я дико проникся к Злюке после того, как нас отмудохали феды в мясном фургоне, когда нас стопанули и стали шмонать в Харлсдене. Так что я не мог спустить это на тормозах. Я сказал Тазу, охуеть, эти чуваки вскрыли лицо твоему кузену, нам надо немедля метнуться к ним и что-то сделать. Таз стал очковать, но надо учитывать, что мне было тогда девятнадцать, а Тазу – двадцать пять, и ему, как старшему, было видней.
Мы поехали в Южный Килберн. Чуваки, сделавшие это, жили всего через несколько дверей от дяди Т – это были братья Командир и Рико. Пока мы шли по балкону, Таз сказал, как лучше сделать? У него была пустая бутылка, так что я сказал, просто стучи в дверь и, как откроют, нечего рамсить, хуярь бутылкой по ебалу. Таз постучал в дверь, и нам открыла девочка и сказала, что их нет дома. Тазу явно полегчало. Потом, когда до меня дошло, кто это были – одни из главных чуваков квартала Д, которые запирали свои балконы и не выходили без стволов, – я понял, что нам крупно повезло. Они бы только так нас замочили. Затем мы пошли навестить Злюку в больнице Св. Марии, и хотя пол-лица у него опухло, а под глазом лиловел глубокий шрам, он был спокоен. Не менее чудным было то, что там же, в неотложке, лежали два других рэпера, которых пырнули рядом с той же тусой. Вот тогда я и решил, что мне нужен ствол.
Когда Таз заезжает за мной, чтобы ехать за стволом, солнце вовсю печет, и в воздухе кружатся мошки. Я не поддеваю треники – обычно я это делаю, чтобы удобней нычить товар, – птушта жарища. По пути к лифту я прохожу сквозь рой мошек и думаю, что их буйный танец никак не предвещает их скорой смерти. Пытаются урвать от жизни все, что могут. Воздух прорезает едкий запах от кучи мусора, наваленной под знаком с надписью: СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО ОСТАВЛЯТЬ ОТХОДЫ В ЭТОМ МЕСТЕ. Я нажимаю кнопку лифта, а когда раздвигаются дверцы, вижу на полу лужу мочи. Я спускаюсь по лестнице, хоть и понимаю, что наверняка наткнусь на пару торчков, сидящих на ступеньках, дующих шмаль или ждущих труда и баджа.
Я заскакиваю в коня к Тазу, и мы едем в Криклвуд. Я спрашиваю, что за волына, но он не знает, это не самопал, это реальная вещь, верь мне, говорит он. Мы паркуемся вблизи здорового домины, за деревьями, частично закрывающими нас. Таз набирает девчонке и говорит, ну, детка, я на подходе, давай, вынимай его. Повернувшись ко мне, он говорит, посиди здесь, Снупз, вернусь минут через пять, затем вылазит из тачки и идет в здание.
Через пятнадцать минут он выходит со спортивной сумкой «Джей-ди» и, когда садится в коня, ставит ее на пол, мне в ноги, и говорит, открой и проверь, братан.
Я натягиваю перчатки – всегда беру с собой на всякий случай – и открываю сумку. Ствол завернут в старую рубашку. Первое, что я вижу, развернув его, это ржавчину. По всему стволу. По всей рукоятке. Желто-бурые разводы по матово-синему металлу. Шозахуйня, Таз? Он же ржавый, к чертям.
