– Включая меня, – сухо замечаю я.
– Включая тебя, – соглашается она, затем нерешительно замолкает, словно не зная, что еще хочет сказать. И, похоже, в конце концов решает, что дело того стоит. – Не доверяй никому, Грейс. Особенно Сайрусу.
– Да уж само собой.
– Как-то раз Сайрус обманул меня, и это едва не погубило мой народ и не обрушило все мое королевство. Тогда мы потеряли почти все наше состояние – наши сокровища, наше имущество, даже наши дома – включая Кэтмир, который когда-то был моим родовым гнездом и в котором раньше размещался Двор драконов. И все потому, что мы с Эйденом поверили Сайрусу.
Ее глаза блестят еще ярче, чем обычно, и, приглядевшись, я вижу, что в них горят злость… и ненависть.
– Он воспользовался нашим доверием, чтобы устранить самую серьезную угрозу своей власти – горгулий, – а когда их не стало, вознамерился уничтожить и нас.
– Значит, вы ему помогли? – в ужасе шепчу я. Это вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать о том, благоразумно ли говорить такие вещи. – Драконы помогли ему уничтожить горгулий во Второй Большой Войне?
Все во мне отвергает эту мысль. Я знаю, Сайрус порочен и гнусен, знаю, что жажда власти – это у него что-то вроде извращения, но неужели в этом мире все такие же, как он? Неужели всем плевать на все, кроме них самих и возможную наживу?
А раз так, то не случится ли то же самое и со мной? Неужели, войдя в Круг, я вдруг начну думать только о том, что могу урвать? Или что могу украсть?
В таком случае мне этого не надо.
Я встаю и, спотыкаясь, иду к двери – ошеломленная тем, что она сказала мне, и еще более ошеломленная тем, что из этого следует. Но прежде чем я успеваю открыть дверь, передо мной оказывается Нури.
– Неподходящее время для того, чтобы вести себя опрометчиво, – шипит она. – Наша история сложна, мы обсудим ее в какой-нибудь другой день. Сейчас достаточно сказать, что напрямую мы не виноваты в истреблении горгулий, даже если так говорится в книгах по магической истории.
Я стою, не пытаясь уйти.
– Сейчас надо вести себя очень, очень осторожно, Грейс, – продолжает она. – Сайрус коварен, и, чтобы получить желаемое, он не остановится ни перед чем. Ни перед чем, – продолжает она, – даже перед убийством собственных сыновей. Перед истреблением целого вида. Перед тем, чтобы сжечь дотла и Круг, и весь мир. И только мы можем его остановить.
Ее слова взрываются во мне, как сверхновая звезда. То, что Сайрус коварен, я знаю и так, он снится мне в кошмарах. Меня поражает мысль о том, что она и я можем остановить его. Неужели мы можем изменить то, что готовилось тысячу лет – лет, полных козней и убийств?
Я всего лишь сыграла в игру, и это едва не убило меня. Как я могу оказать сопротивление этому человеку, который считает всех, кто выступает против него, своими врагами, а затем уничтожает их просто потому, что может это сделать?
– Каким образом? – спрашиваю я. – Как мы это сделаем? Ты ведь посадила Хадсона в клетку именно потому, что это он тебе приказал.
– Ты знаешь об этом? – резко выдыхает она.
– Как ты и говорила, я не наивна, Нури. И думаю, отправив его в клетку, ты получила удовольствие – из-за Дэмиена. Но сделала ты это потому, что этого захотел Сайрус, и потому, что так можно ему угодить. Он едва не уничтожил тебя, но ты все равно готова была сделать это для него, так с какой стати мне верить тебе, когда ты говоришь, что мы можем остановить его?
– Во-первых, потому, что я дала тебе ключ, чтобы ты освободила Хадсона. – Она начинает считать причины, загибая пальцы. – А во-вторых, потому, что, если мы не остановим Сайруса сейчас, он отнимет у нас все. Все. Наконец, потому, что страх может держать людей в повиновении, только если им есть что терять. Сайрус же наконец достиг точки невозврата – он отнял столь много у стольких людей, что жажда справедливости преодолевает страх. Нам надо теперь сделать только одно – использовать эту жажду, не дать ей угаснуть и – со временем – дать ей волю. И вот тогда у него не будет ни шанса.
Глава 77. Ведьма пуще неволи
У меня так трясутся руки, что я сую их в карманы, чтобы Нури ничего не заметила. Может быть, она думает, что мы с ней на одной стороне, но я ни на секунду не сомневаюсь – она воспользуется моей слабостью, если решит, что это сохранит Флинта и ее драгоценный Двор.
Похоже, Хадсон был прав, когда сказал, что яблочко от яблони недалеко падает.
Если честно, я не знаю, как я ко всему этому отношусь. Но грядет война – мы все это знаем, – и я понимаю, что лучше иметь союзников, чем врагов.
– Что мне надо делать? – спрашиваю я, когда наше молчание становится неловким.
– Тебе надо не мешать аресту Хадсона, – говорит она. – Он не сможет прятаться вечно. Ведь на следующей неделе в Кэтмир на выпускную церемонию приедет почти весь Круг.
– Пока он будет находиться в Кэтмире, они не тронут его. Таков закон…
– А разве Сайрусу писан закон? Разве он играет по правилам? – Она смотрит на меня с жалостью. – Если он решит арестовать Хадсона, кто сможет ему помешать? Финн Фостер? Кучка подростков? Новая королева горгулий?
– Тогда что я, по-твоему, должна делать? Оставить его в твоей тюрьме, чтобы ты могла отдать его Сайрусу?
– Не Сайрусу, – отвечает Нури. – А тюрьме. Он же твоя пара, так что наверняка ты считаешь, что тюрьма для него лучше, чем смерть, не так ли?
– Отдать его тюрьме, из которой никто никогда не выходил, где он останется навечно, скованный проклятием, которое невозможно разрушить? – огрызаюсь я и замолкаю, увидев, как в ее глазах отражается удивление. – Ты думала, я этого не знаю, да?
Нури игнорирует мой вопрос – но она вообще игнорирует все, чего не хочет признавать.
– Жизнь в тюрьме лучше, чем смерть. Даже Хадсону не под силу дважды бросить вызов судьбе.
– По-твоему, он должен сидеть в тюрьме вечно? – спрашиваю я. – За то, что он защитил мир от козней Сайруса?
– Не вечно. – Нури небрежно машет рукой. – Победив Сайруса, мы сможем его освободить. К тому же защищал он свою пару или нет, он здорово напугал людей. Именно по этой причине его и нужно посадить в тюрьму. Он имеет слишком большую силу, и это страшит тех, кто готов пойти на все, лишь бы сохранить собственную власть.
– Как Сайрус.
– Да.
– И как ты, – шепчу я.
Она не пытается этого отрицать.
– Ты видела, что он может сделать. Один взмах руки – и он раздробил все кости в теле своего отца. Одна мысль – и он разрушил целый стадион. Такая сила непостижима… и развращает. Мы уже видели, что произошло с Дэмиеном. Что еще он совершит, если получит такую возможность? Если он действительно войдет в Круг?
Ничего, хочу ответить я. Он не сделает ничего, только будет стараться править так хорошо, как это только возможно. Но она не знает Хадсона, как знаю его я, а расскажи я, она бы мне не поверила. И пусть он спас жизни своим поступком, для нее он всегда будет тем человеком, который виноват в смерти ее сына.
