– Нет, Грейс. – Он смеется. – Не как цветы. – Он показывает на три черных камешка, лежащие на углу стола. Один из них круглый с зазубренными краями, другой треугольный, а третий квадратный. – Какой из них тебе больше по вкусу?
– Какой камешек? – уточняю я, потому что Хадсон никогда не делает того, чего ты от него ждешь.
– Да. – Он закатывает глаза. – Какой камешек ты бы предпочла?
Никакой? Меня никогда не интересовали камни… что странно, если учесть, что я горгулья. Но я не могу сказать ему этого, ведь он приложил столько усилий, чтобы устроить все это.
– Не знаю. Думаю, больше всего мне нравится вот этот, квадратный, – отвечаю я, беря его. Несколько секунд я разглядываю камень, планируя положить его в рюкзак, но теперь Хадсон смотрит на меня так, будто понятия не имеет, что ему делать со мной. Что вполне устраивает меня – ведь я никогда не знаю, что мне делать с ним.
– Не могла бы ты отдать его мне? – спрашивает он, протянув руку.
– Ты же сам сказал, что он мой, – говорю я, кладя камешек на его ладонь.
– Верно. Просто надо немного подождать.
Он сжимает камешек в кулаке. Изо всех сил.
Сперва мне кажется, что он тронулся, но, когда секунды превращаются в минуты, мне приходит в голову мысль, настолько чудная, что я не могу в нее поверить. Однако… Я беру один из оставшихся камешков и пытаюсь вспомнить то, что успела узнать о камнях во время шестинедельного курса геологии в девятом классе.
– Боже! – У меня округляются глаза. – Это углерод?
Он улыбается и слегка шевелит бровями.
– Как такое возможно? Я знаю, вампиры сильны, но разве тебе не нужны все твои способности, чтобы…
– Нет, для этого они мне не нужны. Я же не могу убедить углерод сделать нечто такое, чего он не хочет. – Он подмигивает мне.
Он продолжает стискивать камешек еще минуту, и, когда разжимает кулак, на его ладони вместо куска углерода лежит бриллиант – и не абы какой, а по меньшей мере пятикаратный. Он прекрасен, великолепен, но я ничего не понимаю.
– Я думала… Я не могу… Разве их не надо шлифовать? – спрашиваю я. – Ведь обычно они не бывают такими, верно?
Он вскидывает бровь.
– Какими?
– Безупречными, – шепчу я.
Он ухмыляется.
– Не только великаны способны использовать магию земли. К тому же ты достойна чего-то безупречного.
И он кладет этот бриллиант, самый великолепный и безупречный, который я когда-либо видела, на мою ладонь.
– С днем рождения, Грейс.
– С днем рождения, Хадсон.
Он опять ухмыляется, и, когда до меня доходит, что я сейчас сказала, я чувствую, что краснею.
– Я хотела сказать… я не… – Я заставляю себя замолчать и делаю глубокий вдох. Я совсем не привыкла чувствовать себя такой косноязычной в присутствии Хадсона, но сейчас этот поцелуй и все, что случилось потом, совершенно взорвали мой мозг. – Спасибо, – говорю я наконец, потом ухмыляюсь. – Я чувствую себя, как Лоис Лейн.
Увидев, что ему непонятно, о чем я, я напоминаю:
– Ну, знаешь, я про тот фильм. Супермен превращает уголь в бриллиант и дарит его Лоис.
Он опять поднимает бровь.
– Я не смотрел этот фильм, но думаю, мы оба можем согласиться, что я бы вполне мог надрать задницу Супермену.
Я закатываю глаза и хихикаю. Я сопряжена с самым самоуверенным парнем в истории. Но я бы не стала ничего в нем менять.
– Что ж, спасибо.
– Обращайся. – Его улыбка становится мягче, нежнее… уязвимее, чем когда-либо. Но тут он касается моего рюкзака и говорит: – Так вот, насчет этих Салемских ведовских процессов…
Глава 67. Зачем брать кусок, если можно съесть весь пирог
Я закончила.
Я закончила, я закончила, наконец-то этому пришел конец!
Я отодвигаюсь от стола и едва не пускаюсь в пляс, неся свою наконец-то завершенную выпускную работу по магической истории на стол преподавательницы. Я ни под каким видом не стану ждать оценки. Да, я не получу A, но я точно знаю, что она поставит мне проходной балл, а сегодня только это и имеет значение.
Затем я поворачиваюсь и выхожу с последнего школьного урока в своей жизни.
Это одновременно и здорово и странно.
И тут я вижу, что напротив двери моего класса, прислонясь к стене, стоит Флинт, сложив руки на груди и широко улыбаясь.
– Похоже, ты очень довольна собой, Новенькая.
– Да, очень.
– Рад это слышать. – Он отходит от стены и вместе со мной идет к лестнице.
Мы шагаем по коридору, и Флинт кивком показывает на длинный ряд окон – и на ярко-голубое небо, виднеющееся в них.
– Сегодня опять шикарный денек. Не хочешь ли ты полетать?
Сначала мне хочется сказать «нет» – я устала от всех этих ночных бдений и хочу одного: лечь в кровать, накрыться с головой одеялом и помолиться, чтобы мне не приснился кошмар про плачущую Фейлию… который снится мне часто с тех пор, как мы вернулись из Поднебесья.
Но, вглядевшись в его лицо, я понимаю, что речь идет не просто о полете над кампусом. Он хочет поговорить. А дружба не всегда бывает удобной и приятной. Но она важна – и, когда ты находишь таких людей, которые важны для тебя, надо принимать их такими, какие они есть.
Поэтому вместо того, чтобы отказаться, я говорю:
– Дай мне отнести рюкзак в комнату и переодеться. Встречаемся на парадном крыльце через десять минут.
Облегчение, написанное на его лице, подтверждает, что мой инстинкт меня не обманул.
– Давай, Новенькая. Я подожду.
– Ты же знаешь, что через неделю состоится выпускная церемония, – говорю я. – Тебе придется перестать называть меня Новенькой после того, как я получу диплом об окончании старшей школы.
– Я об этом подумаю, – отвечает он, закатив глаза.
Но я тоже закатываю глаза.
– Да уж, подумай!
Через десять минут я спускаюсь. Меня немного мутит после того, как я в такой спешке проглотила одно печенье Pop-Tart, но отчаянные времена требуют отчаянных мер.
– Ты готов? – кричу я Флинту, который сидит на диване в общей комнате вместе с Лукой. – Или ты уже передумал?
– Конечно же, не передумал. – Он быстро целует Луку и перепрыгивает через спинку дивана. – Пойдем.
Как только мы выходим, вся моя усталость проходит без следа. Взявшись за свою платиновую нить и сменив обличье, я понимаю, что я рада тому, что Флинт уговорил меня полетать. Возможность размять крылья – это именно то, что мне сейчас нужно.
