Все хорошо, говорю я, медленно приближаясь к нему. Я вернулась, чтобы освободить тебя. Как и обещала.
Освободить? – спрашивает он.
Я показываю ему ключ, и в моей голове начинает звучать что-то вроде мантры. Освободить. Освободить. Освободить. Освободить. Снова и снова.
– Будь осторожна, – говорит мне Джексон, напрягаясь.
– Она справится, – отвечает Хадсон и улыбается мне.
А я улыбаюсь им обоим, потому что некоторые вещи никогда не меняются.
На Неубиваемом Звере две пары кандалов – ручные и ножные, и, отомкнув кандалы на его лодыжках, я берусь за платиновую нить и, превратившись в горгулью, взлетаю, чтобы отомкнуть и ручные кандалы.
Когда кандалы спадают, Неубиваемый Зверь запрокидывает голову назад и ревет так громко, словно от этого зависит его жизнь. Этот рев отдается от каменных стен и потолка, и несколько секунд в пещере звучит эхо.
А затем он меняет обличье – и вот уже передо мной человек, мужчина, одетый в васильковую тунику, золотые чулки со шнуровкой и васильковый с золотом плащ, завязанный на одном плече и застегнутый большой сапфировой фибулой.
На вид ему около сорока, он высокий, с дымчато-серыми глазами, белокурыми волосами, заплетенными в косу, и короткой эспаньолкой.
Я опять превращаюсь в человека и пытаюсь приблизиться к нему.
– Ты в порядке? – спрашиваю я этого мужчину, который столько страдал и который по-своему помог мне преодолеть много трудностей.
Он смотрит на меня так, будто не понимает, что я говорю, но в конце концов до него, видимо, доходит смысл моих слов, потому что он кивает.
– С-с-пасибо, – с трудом произносит он.
Я медленно подхожу к нему, но он пятится от меня. И я понимаю почему. Миновала тысяча лет с тех пор, как он был человеком, и тогда именно люди заковали его.
При этой мысли я щурю глаза. Еще одно зверство, за которое Сайрус должен ответить.
– Все хорошо, – тихо говорю я ему – и вслух, и про себя. – Я твой друг.
Он останавливается, склонив голову набок, – похоже, последнее слово дошло до его сознания.
– Друг, – повторяю я, положив ладонь на его грудь. – Друг. Я твой друг.
Он смотрит на меня, затем тоже прижимает руку к груди.
– Друг, – повторяет он.
Я улыбаюсь ему, затем поворачиваюсь к Мэйси, чтобы спросить, не захватила ли она батончики с мюсли, на которых я живу во время таких путешествий, как это. Но она уже выходит вперед с бутылкой воды в одной руке и пачкой печенья в другой.
Он не берет воду и печенье, когда она протягивает их ему, поэтому я беру их у нее и пытаюсь помочь. Я даже открываю бутылку и делаю глоток, чтобы показать ему, что вода не отравлена. Он смотрит на бутылку голодными глазами и на этот раз, когда я протягиваю ее ему, едва не вырывает ее у меня.
В несколько долгих глотков он выпивает ее всю. После этого Мэйси протягивает ему еще одну бутылку, ее он пьет гораздо медленнее, после чего я открываю для него пачку печенья, а Мэйси кладет пустую бутылку в свой рюкзак.
Выпив воду и съев печенье, он кланяется Мэйси и мне и говорит:
– Спасибо. – На сей раз его голос звучит увереннее, громче.
Значит, пора спросить его о том, ради чего я явилась сюда.
– Корона? – спрашиваю я.
Он выглядит растерянным и, похоже, куда лучше понимает элементарные потребности вроде голода или жажды, чем что-то сложнее.
– Ты знаешь, как найти Корону? – спрашиваю я и на этот раз поднимаю руки над головой и делаю вид, будто надеваю корону.
На его лице отражается еще большая растерянность, и он начинает лепетать:
– Нет короны. Нет короны. Нет короны.
Это не тот ответ, которого я ожидала – не тот ответ, которого ожидали мы все – и на лицах Хадсона и Джексона я вижу беспокойство. Потому что если Корона не у него, то где же она? И не значит ли это, что Сайрус может найти ее первым?
Но прежде, чем я успеваю спросить его о Короне еще раз – чтобы удостовериться, – он опять лепечет:
– Ее корона. Ее корона. Ее. Должен отдать ей корону. Должен защитить ее. Должен защитить Корону. Ее.
Теперь я потрясенно отступаю, потому что не понимаю, о ком он говорит. Кто такая эта самая она? И почему ее надо защищать, если Корона уже у нее?
Глава 161. Увенчай свою печаль
– Все хорошо, – говорю я, подойдя к нему и положив руку на его плечо. От моего прикосновения он застывает, и я понимаю, что это его первый человеческий контакт за более чем тысячу лет.
Это понимание пронимает меня до глубины души, мне хочется одновременно обнять его и избить Сайруса. Но я довольствуюсь тем, что похлопываю его по плечу и говорю:
– Я защищу ее. Если ты скажешь мне, кто она, я ее защищу.
Он щурит глаза и смотрит на меня одновременно с подозрением и надеждой.
– Ты отдашь ей Корону? – спрашивает он.
– Да. Если ты скажешь мне, как добыть Корону. Я отдам ее ей, как только спасу своих друзей.
Опять этот взгляд, как будто он пытается меня оценить, несмотря на бессвязность мыслей в его голове.
– Ты отдашь ей Корону? – спрашивает он.
– Да, после того, как спасу своих друзей. Но ты знаешь, где она?
Он быстро кивает.
– Ты обещай. Отдай ей Корону. Защити ее. Согласна?
Я понятия не имею, кто такая эта она, но, если это поможет мне заполучить Корону, я готова попытаться понять. Ведь после того, как мы разгромим Сайруса, Корона мне будет уже не нужна.
Но прежде чем я обещаю, ко мне подходит Хадсон.
– Будь осторожна в своих обещаниях, Грейс. В нашем мире это необходимо. Что, если «она» – это Далила? Или кто похуже?
Я киваю, потому что знаю, что он прав. Взять хотя бы Харона, который освободил нас из тюрьмы вопреки своим желаниям, просто потому, что дал слово. Что, если я пообещаю отдать Корону королеве вампиров, или Карге, или кому-то столь же ужасному, хотя о существовании этого кого-то я могу даже не подозревать?
Поэтому я поворачиваюсь к этому мужчине и спрашиваю опять:
– Кто эта она?
Но он только качает головой и говорит:
– Отдай ей Корону, – и повторяет это снова и снова.
Я не знаю, что делать, не знаю, что говорить, чтобы убедить его поверить мне и сообщить, где находится Корона и кто такая эта «она».
Он начинает лепетать опять и на сей раз говорит нечто иное. Нечто более важное.
– Отдай Корону паре.
Я поворачиваюсь к Хадсону и вижу на его лице такое же ошеломление, которое испытываю сама.
