Хадсон и Колдер подаются вперед и берут своих противников за руки. А Флинт – которому каким-то образом досталась роль рефери – объявляет правила.
– Никто не должен отрывать задницу от сиденья, в схватке участвует только одна рука, победитель забирает ставку, а решение о ничьей выносит рефери. Таковы правила. Не нравится – скатертью дорога.
Никто не встает с места и не жалуется, так что Флинт продолжает:
– Начинаем на счет три. Раз, два, три!
Не успевает он замолчать, как все уже кончено – Колдер и Хадсон впечатывают руки своих противников в стол с такой силой, что у меня мелькает мысль, что в дереве могут остаться вмятины.
Вмятин нет, но я уверена, что по крайней мере у одного из побежденных растянуты связки запястья.
Второй и третий матчи проходят так же, как и первый, но четвертым противником Хадсона становится великан. Колдер одерживает победу над демоном, однако Хадсон терпит поражение.
Он принимает свой проигрыш с улыбкой и шуткой, и вскоре возникшее было напряжение рассеивается, и становится ясно, что все здесь хорошо проводят время – чего не скажешь о большинстве остальных игр в этом зале.
Вскоре Реми куда-то уходит со своими двумя таинственными свертками, и я решаю немного побродить вокруг, поскольку остальные все еще поглощены армрестлингом. В обычных обстоятельствах я осталась бы у стола, но я немного переживаю из-за слов Колдер о том, что у меня за душой нет ничего, кроме моих женских чар.
Однако я не отхожу далеко – это было бы неразумно после того, что случилось с тем троллем. Мне совсем не хочется терять конечности. Поэтому я держусь подальше от надзирателей и продолжаю бродить рядом со столами в центре Гексагона, ища глазами что-нибудь такое, что могло бы вызвать у меня интерес.
Первыми на глаза мне попадаются несколько драконов в человеческом обличье, которые играют в карты. Они все покрыты ссадинами и язвами, и мне становится их жалко. Что это с ними, гадаю я. Кто сотворил с ними такое: тюрьма или, быть может, Каземат?
Я прохожу мимо группы мелких сверхъестественных существ, имеющих крылышки, разноцветные волосы и по несколько рядов острых зубов. Кто они? Феи? Эльфы? Или кто-то еще? Не знаю, но кто-то из них улыбается и пытается склонить меня купить у них какой-то переливающийся порошок. Неподалеку несколько шелки продают флаконы с какой-то водой… может, морской? В конце концов я останавливаюсь у стола, за которым две ведьмы руководят игрой в шарики. Та из них, что помоложе, здорово напоминает мне Гвен с ее блестящими черными волосами и робкой улыбкой.
Вот только чем дольше я тут стою, тем больше уверяюсь в том, что она использует эту улыбку для собственной выгоды – чтобы убедить людей, что в этой игре нет обмана. Но я играла в такие игры не раз: отец Хезер – профессор математики, и он обожал демонстрировать нам, как та или иная игра может вестись нечестно. А также показывать, как можно обратить это в свою пользу. Когда из-за стола встает последний из недовольных игроков – но не устраивает сцену, которая могла бы привлечь внимание тюремщиков, – на его место сажусь я.
– Ты тут новенькая, – замечает старая ведьма, руководящая игрой.
– Да, – соглашаюсь я.
– С кем ты?
Я не понимаю, о чем она, и, должно быть, это отражается на моем лице, поскольку она смеется и говорит:
– Кто привел тебя сюда?
– Реми и Колдер. Они…
– Все тут знают Реми, – перебивает меня она, и в ее голосе звучит нежность, что кажется мне странным… но и понятным. Должно быть, она одна из тех старожилов, которые знают Реми с тех пор, когда он был малышом. – Но должна признаться, я удивлена, что он отпустил тебя от себя.
– Он сейчас занят, – объясняю я. – И мне показалось, что ваша игра довольно интересная.
Ведьмы переглядываются.
– О, разумеется, – говорит та, что моложе. – Хочешь поиграть?
– Вообще-то да. – Я смотрю на знакомую доску с ее, на первый взгляд, случайным расположением чисел между единицей и шестеркой и пытаюсь понять, в чем хитрость. Как и говорил отец Хезер, здесь много четверок, много единиц и не очень-то много пятерок и шестерок. Последние сосредоточены в основном в середине доски, которая, хотя этого почти никто не замечает, немного приподнята, так что мои шарики будут скатываться с нее.
– Но денег у меня нет.
– Совсем? – спрашивает одна из ведьм, и видно, что она поражена.
– Совсем, – подтверждаю я и чувствую себя дурой. Весь смысл этих игр заключается в том, чтобы выиграть побольше денег. Как я вообще могла сесть играть, не имея ни доллара?
По правде говоря, я была так рассержена замечаниями Колдер, что ни о чем не думала.
– Извините. Я пойду.
– Не так быстро. – Старая ведьма хватает меня за предплечье своей морщинистой рукой. – Неужели у тебя при себе нет вообще ничего ценного?
Я собираюсь сказать, что нет, но тут сую руку в карман – и нахожу в нем золотую монету. Я понятия не имею, как она туда попала, должно быть, ее положила туда Колдер или Реми. Надо будет не забыть поблагодарить их.
– Сколько раз я могу сыграть на эти деньги?
Старая ведьма мигом хватает монету, и в глазах ее зажигаются алчные огоньки.
– Один, – отвечает она. – Если ты выиграешь…
– Один? – изумленно переспрашиваю я. – Ну нет, спасибо. – Я тянусь за монетой, и ведьма отдергивает руку с монетой, ощерив зубы и рыча.
– А как насчет десяти игр? – спрашивает молодая ведьма. – Ты сможешь сыграть пять из них. И если в одной из них ты наберешь столько очков, что выиграешь приз, – она показывает на мешочки с монетами, которые, по идее, можно получить, набрав призовую сумму – двадцать шесть, восемнадцать, сорок одно или тридцать два очка, – то сможешь забрать свою монету вместе с призом. А если проиграешь, то твоя монета останется у нас.
Старая ведьма ухмыляется, и, хотя мне известно, что преимущество на их стороне – а вернее, они так думают, – я решаю попытать удачу. Вспомнив все инструкции отца Хезер, я беру горсть шариков и бросаю их.
Они останавливаются в разных местах доски, и, когда мы складываем выпавшие числа, получается девятнадцать. Проигрыш.
Старая ведьма радостно шипит.
– Еще четыре игры, – говорит молодая ведьма, вернув мне шарики.
На этот раз я трясу их немного дольше и бросаю опять. Получается двадцать три – опять без приза.
Старая ведьма подается вперед со зловещей усмешкой на лице.
– У тебя осталось еще три захода, моя красотка.
Я киваю и долго трясу шарики, пытаясь решить, что делать. Первые два раза я проиграла, так, может, стоит проиграть и в третий, чтобы окончательно усыпить их бдительность? Или лучше начать выигрывать уже сейчас?
На этот вопрос нет легкого ответа, а если они поднимут шум, я, как и тот несчастный тролль, могу лишиться ноги. Учитывая, что мне нравятся и мои ноги, и мои руки, передо мной не самый простой выбор.
