Все это выглядит все более и более странным.
– Итак, вы говорите, что мы должны съесть эти цветы, зная, что они ядовиты и что они убьют нас… – Я замолкаю, поскольку она мотает головой.
– Благодаря им вы будете казаться мертвыми, – уточняет она. – Это совсем другое.
– А, ну да, извините. Благодаря им мы будем казаться мертвыми, и тогда тюремщики – по какой-то неизвестной причине – вынесут нас за пределы стен тюрьмы и не станут нас хоронить, так что мы сможем убежать.
Она улыбается.
– Вот именно. Просто, не так ли?
– Вообще-то это похоже на какую-то дерьмовую магическую версию «Ромео и Джульетты», – отвечает Флинт. – А я полагаю, мы все знаем, чем это кончилось для них.
– Я никогда не читала эту пьесу, – говорит Карга холодным тоном.
– Ну тогда позвольте мне рассказать вам спойлер, – язвит Флинт. – Они оба умирают. Взаправду, без дураков.
– Хмм. – Теперь она смотрит на Флинта, как на букашку – и не просто как на букашку, а как на гигантского таракана, бегающего по ковру, когда она идет по дому босиком, после чего поворачивается ко мне. – Давайте внесем ясность. Вы можете уйти, я вас не держу. Ведь это вы явились ко мне, чтобы попросить о помощи, а не наоборот.
– Да, разумеется, вы правы, – отвечаю я, потому что это правда. А также потому, что что-то подсказывает мне, что эта ведьма не злится – она мстит, причем максимально жестоко. – Мы действительно явились за помощью, и мы с благодарностью примем любые варианты.
Я беру миску с цветами, стараясь не расплескать воду.
– Раз вы считаете, что эти цветы решат нашу проблему, то мы непременно возьмем их с собой, если нас арестуют.
Хадсон смотрит на меня, как бы говоря: «черта с два», – но я игнорирую его. Он может притворяться, будто мы способны контролировать все, что с нами происходит, но это не так. Во всяком случае, не сейчас. Если эти смертоносные цветы позволят нам вернуть хотя бы видимость такого контроля, то, на мой взгляд, надо попытаться.
– Нет, так не получится, – говорит Карга.
– В каком смысле?
Она качает головой.
– Это тюрьма, дорогая, и вы даже не знаете, когда вы попадете туда – если вообще попадете. Если эти цветы умрут до того, как вас арестуют, то станут для вас бесполезны. Не говоря уже о том, что эта тюрьма ни за что не позволила бы вам пронести их внутрь.
– А, понятно. – Я смотрю на ярко-оранжевые цветы, плавающие в воде, и чувствую себя несмышленым ребенком. – Тогда что же нам делать?
– Ты, – она кивком показывает на меня, – должна окунуть руку в эту жидкость.
– Руку? – со страхом переспрашиваю я. Я не хочу делать то, что она говорит, по двум причинам. Во-первых, потому что эти цветы ядовиты, а во-вторых, потому что она назвала то, в чем они плавают, жидкостью, а не водой.
Должно быть, это заметила не только я, потому что Флинт кладет ладонь на мое предплечье, пытаясь остановить меня, и спрашивает:
– О какой именно жидкости мы говорим?
Карга только улыбается.
– Она не причинит тебе вреда, Грейс.
– Это сделаю я, – говорит Хадсон, преградив мне путь к миске с цветами.
– Нет, не сделаешь, – отвечает Карга, и в ее сладком голосе звучит сталь.
– Это почему же? – спрашивает он.
– Потому что я так сказала, – рявкает она, и ее глаза вспыхивают. – А также потому, что план не сработает, если место Грейс займет вампир.
Хадсон оскаливается – и я не могу не гадать, не полетит ли сейчас все в тартарары, не придется ли нам увозить с собой тело Хадсона в пластиковом мешке… после того как она засунет его в свою печь для пиццы.
– Я сделаю это, – говорю я, обходя его.
– Грейс… – Хадсон бросает на меня предостерегающий взгляд, на который я не обращаю внимания.
Потому что я, конечно же, знаю, что это плохая затея. Но плохие затеи – это то, что остается у тебя после того, как заканчиваются хорошие.
Так что у нас есть вариант A – мы умрем быстро, вариант B – мы умрем медленно и вариант C – может быть, возможно, у нас будет шанс выбраться на волю с помощью этих самых цветов.
Я, конечно же, предпочла бы вариант D. Но что-то мне подсказывает, что Сайрус не допустит этого, так что пусть будет вариант C.
Не дожидаясь новых возражений – или попытки Хадсона остановить меня, – я окунаю кисть в жидкость с цветами.
«Ромео и Джульетта», я иду к вам.
Глава 99. Кровь – это водица
Моя рука болит даже несколько часов спустя, когда мы возвращаемся в Кэтмир. Я пытаюсь не обращать внимания на боль от ожога, которую причиняют мне три оранжевых цветка, выжженные на моей ладони, но это невозможно.
Болеутоляющее, я иду к тебе.
– Это плохая идея, – говорит Хадсон, когда мы начинаем подниматься по ступенькам крыльца Кэтмира.
Мы измучены – за последние семьдесят два часа мы слишком много летали, отрывались и вели напряженные переговоры, и теперь нам хочется одного – спать. И лучше подольше, чтобы как следует выспаться перед завтрашним выпускным. Джексон и остальные добрались до Кэтмира раньше нас, так что, скорее всего, сейчас они уже в кроватях. Я завидую им.
Я не сомневаюсь, что, имея дело с Сайрусом, нам нужно быть предельно собранными, ведь сам он наверняка будет в форме.
– Согласна, – отвечаю я. – Но я по-прежнему считаю, что мы не можем исключить этот вариант.
– Исключить? Как мы вообще можем его включить? – шипит он. – Скажи мне, что ты не доверяешь этой женщине.
– «Доверять» – это весьма сильное слово.
– Доверять ей безрассудство. Она ведь живет в пряничном домике. Не знаю, как ты, а я верю в то, что реклама должна быть правдивой, и мне совсем не улыбается быть Гензелем или гребаной Гретель.
Я морщусь.
– По-моему, о каннибализме речь все-таки не идет.
– Я не слишком в этом уверен. Ты видела, как она смотрела на Луку?
– Да, но вряд ли это имело какое-то отношение к каннибализму.
Мы оба смеемся, и я теряюсь. В выражении его лица есть что-то такое – он кажется таким счастливым, несмотря на все дерьмо, которое нам предстоит пережить, – что я таю.
– Ты в порядке? – спрашивает он, когда мы входим в широкие двери.
– Да. – Я киваю. – В порядке. А как ты сам?
Его глаза так голубы и бездонны, что это заставляет все во мне встрепенуться. Он немного наклоняется и шепчет:
– Мне стало бы еще лучше, если бы ты решила провести эту ночь у меня.
Я закатываю глаза.
– Если я решу провести эту ночь у тебя в комнате, боюсь, завтра на выпускной церемонии мы оба будем выглядеть как зомби.
