Петя вышел в прихожую. Оттуда донесся шелест пакета: он искал капли для полоскания. Потом раздались его удаляющиеся шаги по коридору – наверное, пошел в ванную. Соня осталась сидеть за столом в удивлении, вызванном его словами.
«Неужели это правда? – думала она. – То есть я знала, конечно, что внешность у меня холодная. И Миша-оператор то же самое сказал. Да я же еще в детском саду всегда Снегурочку на утренниках играла! Но неужели я так... со стороны другой кажусь?»
Подумать об этом подробнее Соня не успела. Петя явился обратно в кухню. Лицо у него сияло, как начищенный медный тазик для варенья.
– Чудо! – радостно воскликнул он.
Голос звучал нормально, никакого хрипа в нем не слышалось.
– Кто? – вздрогнула Соня.
– Капли – чудо! Боль в горле проходит как по мановению волшебной палочки.
Он часто говорил такими вот необычными фразами. То есть необычными для нормального современного человека, тем более для человека его возраста. Может, сказывалась привычка к адвокатской работе, к показательно грамотной речи?
Избавившись от боли в горле, Петя сразу стал таким же, каким был всегда, – разумным человеком, который сознает важность полезных мелочей. Он зажег конфорку под чайником, чтобы заварить свежий чай, извлек из буфета закопченную медную турку и хотел было насыпать в нее молотый кофе из фольгового пакета, но потом вспомнил что-то и достал большую кофейную мельницу, потому что, объяснил он, настоящий кофе получается только из свежесмолотых зерен... В общем, он мгновенно стал привычен, как шум текущей из крана воды.
И лишь через несколько минут Соня уловила в его поведении что-то странное. Даже голос его звучал как-то не так, и это невозможно было списать на простуду: в голосе слышались торопливые, взволнованные интонации.
«Что это с ним? – удивленно подумала Соня. – Температура снова поднялась, что ли?»
И тут Петя сам развеял ее недоумение. Он вдруг обернулся от плиты, над которой держал на весу турку, давая то подняться, то опуститься кофейной пене, и – Соне показалось, что перед этим он прижмурился, – сказал:
– Соня!..
– Что? – удивленно спросила она.
Очень уж взволнованно звучал его голос.
– Соня!.. – повторил Петя. – Мы с тобой встречаемся уже почти месяц, и я... – Он замолчал. Потом вдохнул поглубже, словно собирался прыгать в воду, и продолжил: – И я считаю, наши отношения должны стать более близкими.
«Это как понимать? – изумилась Соня. – Замуж он меня зовет, что ли?»
Предположение, что Петя зовет ее замуж, показалось ей таким смешным, что она едва удержалась, чтобы не прыснуть в ладонь. Представить его в виде мужа – да ведь это из области фантастики! То есть, конечно, она никого не могла представить в виде своего мужа, да и не хотела представлять, но Петя... Ничего себе заявленьице!
– Я знаю, – наверное, все-таки поймав ее изумленный взгляд, торопливо проговорил он, – все это, конечно, должно происходить совсем не так. Вероятно, как-то более спонтанно. Но дело в том, что я...
И тут Петя повел себя так, как Соня менее всего могла от него ожидать. Он поставил турку на плиту – не на горящую конфорку, а на соседнюю – и шагнул к сидящей за столом Соне. Сделал один шаг, другой и, оказавшись рядом с нею, быстро обнял ее за плечи. От того, что Соня сидела, а он стоял, объятие получилось неловкое: Сонин нос уткнулся Пете в живот, прямо в пуговицу рубашки.
– Я тебя хочу! – выдохнул Петя.
– Как?! – вырвалось у Сони.
Все его действия являлись, конечно, образцом бестолковости. Но и ее вопрос был в точности из того же разряда.
– Как мужчина женщину, – ответил Петя.
Кажется, Сонин вопрос не показался ему глупым.
Зато она наконец опомнилась. И комичность ситуации стала для нее такой очевидной, что одно только нежелание обидеть Петю удержало ее от смеха. Да и то пришлось уткнуться ему в живот, потому что одного лишь этого нежелания все-таки было недостаточно: смех так и рвался у нее изнутри.
Наверное, Петя воспринял этот жест как ответ. Притом как ответ положительный. Он тут же обхватил ее за спину с еще большей, чем прежде, неуклюжестью и потянул вверх, как репку из грядки. Не сопротивляться же было его порыву! Соня встала.
– Я тебя очень хочу, – шепнул Петя. – А ты?
Его губы пришлись как раз к ее макушке; она едва расслышала его слова. Что ответить, Соня не знала. Она даже не предполагала, что мужчина может задать женщине такой вопрос. Ну какого ответа он ожидает? Любой прозвучит глупо. Вместе с тем объяснять Пете, что нужны не вопросы, а действия, тоже казалось ей глупым. Или грубым. В общем, бессмысленным. Потому что никакие его действия не были ей нужны.
Руки у него оказались довольно крепкие, он сомкнул их у Сони на спине, и освободиться из его объятий не представлялось возможным. Не вырываться же!
Она все-таки повела плечами, пытаясь высвободиться. Но Петя воспринял этот жест в совершенно неправильном смысле – скорее всего, подумал, что так она выражает страсть. Он сжал руки еще сильнее и, то ли качнув, то ли крутнув головой, поцеловал Соню в губы.
Поцелуй его оказался приятен. Губы у него были мягкие, но не вялые. Они пахли малиной и мятой. Соня вспомнила, что мятный листок был нарисован на пузырьке с каплями для полоскания горла. Ей показалось, что целуется Петя неумело. Но и это почему-то было приятно.
– Пойдем ко мне в комнату, а? – с трудом оторвавшись от ее губ, задыхаясь от волнения, прерывисто прошептал Петя.
Соня не знала, что ответить. Ей нравилось с ним целоваться, но хотелось ли продолжения?.. В этом она вовсе не была уверена.
Она даже вдохнула поглубже, будто надеялась, что за время вдоха-выдоха успеет разобраться в собственных желаниях. Но все получилось совсем не так, как она ожидала.
Петя вдруг напрягся, как будто услышал что-то пугающее. И сразу же Соня тоже услышала шум, донесшийся из прихожей. Это был даже не шум, а только легкий скрежет поворачивающегося в замке ключа. Но за ним последовал скрип открывающейся входной двери.
– Заходи, – послышался в прихожей женский голос. – Ну Петька, опять свет не выключил! После того как он на работу уйдет, три раза все проверяю. Хорошо, если только свет оставит, а если газ или утюг?
– Но вот сегодня же ты не проверила, – возразил мужской голос.
В отличие от женского, уверенного и громкого, он был слабый, даже какой-то дребезжащий.
– Потому что ты позвонил, и я чуть свет из дому выскочила, – сказала женщина. – Тапки вон те бери, белые.
– Покойницкие.
– Типун тебе на язык! Сейчас коньячку выпьем, сразу в норму придешь. И в кроватку, в постельку. Давно пора!
Во время этого разговора Петя напоминал соляной столп. Или нет, соляной столп он как раз не напоминал нисколько – скорее ватную игрушку. У Сони был набитый ватой медвежонок, с которым еще мама играла в детстве. И ее, маленькую, ужасно сердило, что этого медвежонка невозможно было ни поставить, ни даже посадить, прислонив к бортику песочницы: ноги у него подкашивались, да и весь он был такой мягкий, что сразу валился на бок.
