– Мне так не кажется, – отрезала Соня. – А что вам кажется, не имеет никакого значения.
– Вы, конечно, правы, – поспешно согласился он. – Я только хотел сказать, что вы ведь не обязаны выселяться из общежития, правда? В том смысле, что если бы вы учились в этом сомнительном университете и вас бы, например, отчислили, тогда ситуация была бы критической. А вы, насколько я понял, живете здесь... – Он замешкался и быстро закончил: – По знакомству. Значит, можете выселиться или не выселиться по собственному усмотрению. Но тогда зачем торопиться?
– Логично, – хмыкнула Соня. – Только не про меня. Ну нечего мне в вашей Москве делать, понимаете? Правда, нечего.
– Вы не можете найти работу? – уточнил Петя. – Но в таком случае я мог бы...
– В Москве работу любой дурак найдет, – усмехнулась Соня. – Да я и в Ялте без работы не сидела.
– Вы из Ялты? – обрадовался он. – Я в детстве каждый год там бывал. Обычно в августе, когда виноград созревал. Меня возили глюкозу усваивать. А вы где там жили?
– На Садовой. Каменный дом двухэтажный, где каштан и магнолия во дворе. Вы, если в Ялте часто бывали, точно этот дом знаете. Старый такой, заметный. Только я не в прошедшем времени там жила. Я и теперь живу, – упрямо добавила она.
Петя пропустил последнее уточнение мимо ушей.
– Я понимаю, в Москве у вас что-то не получилось, – сказал он. – Не сложилось. И все-таки, мне кажется, это не повод, чтобы так поспешно отсюда бежать.
– Откуда вы знаете, что поспешно? – хмыкнула Соня. – Может, я уже полгода размышляю.
– Вряд ли. Для долгих размышлений у вас слишком импульсивный вид.
Он совершенно не вызывал у нее того острого интереса, который может вызвать у женщины не вообще человек, не абстрактная личность, а именно мужчина. Да прежде Соня и вовсе не знала, что такое абстрактный интерес к кому бы то ни было. А теперь, глядя на круглое лицо этого Пети – как там его фамилия, смешная такая? – она чувствовала вот именно интерес. Что-то проскальзывало то и дело в его словах необычное... Во всяком случае, невозможно было представить, чтобы он, наподобие Лоретты, стал рассуждать про обидную любовь или прочитал бы какое-нибудь дурацкое стихотворение.
– А какую работу вы мне собирались предложить? – спросила Соня.
– Я не собирался предлагать вам работу. – К ее удивлению, в Петином голосе прозвучали холодноватые нотки. – Я даже не знаю, что именно вас интересует.
Соня поняла, что он попросту пожалел о мгновенном порыве, поддавшись которому чуть не сказал, что может помочь ей с работой. Сочетание наивности и практичности было в нем так же интересно, как неожиданно точные определения, которые он давал различным явлениям. Все люди, которых Соня встречала до сих пор, были до донышка понятны ей через полчаса знакомства. А этот Петя был ей непонятен или, во всяком случае, не совсем понятен, а потому и интересен.
– А вы вообще-то кем работаете? – бесцеремонно спросила она. И добавила, чтобы его поддразнить: – Должна же я знать, на какую вашу помощь могу рассчитывать.
– Я адвокат, – ответил он.
Ого! Даже если он самый обыкновенный адвокат, не из тех, которых показывают по телевизору, то все равно человек не из бедных. Да об этом и по машине его, и даже по галстуку можно догадаться.
– Интересная, наверное, у вас работа, – сказала Соня. – Речи в судах говорите.
– Работа у меня в основном рутинная, – пожал плечами Петя. – И в судах мне выступать почти не приходится. К счастью.
– А что же вы делаете? – удивилась Соня. – Я думала, адвокаты всегда в судах выступают. Или в тюрьмы к своим клиентам ходят.
– Я работаю в нефтяной корпорации, – объяснил Петя. – Все мои клиенты на свободе. Так, улаживаю кое-какие их проблемы. Пока, к счастью, несущественные. Соня, – вдруг, без всякого перехода, сказал он, – и все-таки мне было бы приятно, если бы вы задержались в Москве. И у нас было бы время узнать друг друга получше.
Вот это да! Конечно, Соня сразу поняла, что понравилась господину адвокату. Но она была уверена, что он будет ходить вокруг да около, смущаться, теряться, пыхтеть – в общем, вести себя как всякий неопытный в общении с женщинами мужчина, каковым он, по ее наблюдению, являлся. А он, пожалуйста, обошелся без обиняков.
Это Соне понравилось. Или, может, она и сама подсознательно искала зацепку, которая позволила бы ей задержаться в Москве?
Как бы там ни было, но она сказала, мило улыбнувшись:
– Петя, вы мертвого уговорите. У меня даже аппетит разыгрался. Где вы предлагали пообедать, в «Корице»?
Петино лицо просияло той наивной открытостью, которой пять минут назад, когда он говорил, что не собирался предлагать Соне работу, в нем невозможно было и предположить.
– Можно в «Корице», – радостно улыбнулся он. – Это рядом. Но можно и где вы захотите. Машина у меня во дворе, я через пять минут подъеду.
– Не надо машину, – отказалась Соня. – Давайте лучше прогуляемся. Погода хорошая. И ваш Сивцев Вражек мне очень даже нравится.
Глава 9
Сначала она хотела устроиться в парикмахерскую. Но потом все-таки вернулась на «ТиВиСтар» и нанялась в очередную массовку. Только потому, что ей показалось верхом идиотизма работать парикмахершей в Москве. То есть это можно было бы делать, конечно. Но лишь в том случае, если бы у нее была какая-нибудь великая цель, для осуществления которой требовался бы любой побочный заработок. А какая у нее была теперь в Москве цель? Никакой. Невозможно же было считать целью встречи с Петей Дурново.
А встречались они почти каждый день. Соня с удивлением вспоминала теперь рассказы подружек, той же Лорки, например, о непредсказуемости мужского поведения.
– Они как марсиане, честное слово! – горячо уверяла Лоретта в те времена, когда ее не настигла еще великая любовь к стареющему гуляке и она влюблялась в кого бог пошлет, в основном в неженатых ровесников. – Вот, например, провели вы вместе незабываемый день. Потом волшебную ночь, – не обращая внимания на то, что Соня морщится от подобных выражений, объясняла Лорка. – Утром простились нежным поцелуем. Ты, конечно, ждешь, что он, как только до работы доедет, сразу начнет тебе названивать, о любви говорить. А он на неделю исчезает. На не-де-лю! Ты рыдаешь, теряешься в догадках: что было не так? А он через неделю звонит как ни в чем не бывало и еще удивляется: почему ты плачешь, любимая? На работе был завал, закрутился. Мы же договорились, что обязательно созвонимся – вот, звоню. И все они так. Скажешь, не марсиане?
Никаких соображений о происхождении мужчин у Сони тогда не было, приходилось верить Лорке. Но поведение Пети Дурново марсианским назвать было невозможно. Во всяком случае, не было дня, в который Петя забыл бы ей позвонить, и на жесткий рабочий график он ни разу не сослался.
Встречались они обычно после Сониной работы: ее съемочный день имел менее определенное окончание, чем рабочий день нефтяной корпорации, и Пете приходилось ждать. На студию господин адвокат не заезжал, но это было и понятно: добираться на машине хоть из дому, с Сивцева Вражка, хоть с Юго-Запада, где он работал, на восток Москвы, где находилась студия, значило терять часа четыре на одну только дорогу. Петя был рационален во всем, что делал, да и у Сони за все время общения с ним ни разу не возникло ощущения, что она теряет голову. Правда, у нее такого ощущения не возникало вообще никогда, так что и в этом смысле Петя легко слился с обычной ее жизнью.
